- Я не хочу, чтобы это воспринимали как стёб ради стёба, - с порога заявил Артём. По словам Кудинова, мысль написать книжку о провинциальных чиновниках родилась когда-то в Новосибирске.
- Я какое-то время трудился в организации, куда пришёл работать отставной губернатор Виталий Муха. Он много знал об этой чиновничьей кухне. Но тогда в силу разных причин не получилось. Второй раз идея написать художественное произведение такого рода пришла после того, как проиграл на выборах Александр Суриков. Мне чисто психологически был интересен тогда не Евдокимов, а именно Суриков. Хотя я его взгляды, политические убеждения не разделял, но как человек он был мне достаточно симпатичен. Он никогда с журналистами не судился, не обижался на публикации, не мстил. Человек достаточно терпимый. Мне очень захотелось написать о нём, как он реагирует на такое поражение. Я просто знаю, что он поражение своё переживал очень тяжело и даже куда-то пропал, его никто найти не мог.
- О губернаторе Евдокимове никогда не хотелось написать?
- Когда он был губернатором, такие мысли не возникали. О нём и так писали достаточно много, полоскали во всех газетах. А сейчас написать о Евдокимове тоже есть мысль, но я бы пока не хотел этой темы касаться. О покойном губернаторе теперь родилось много слухов. Что Евдокимова не убили, что он на самом деле жив. Это целая кампания. Его "видели" то у магазина “28 апельсинов”, то на Солнечной поляне. Приходят в СМИ стопки писем. Причём это письма не от случайных людей. Кто-то реально занимается, рассылает... Считайте, что я слегка приоткрыл завесу будущего произведения. Но это в будущем. О Карлине решил написать абсолютно случайно. Сидел просто, подумал: "А почему бы и нет?" Журналистская работа довольно рутинная, а тут всё отдушина.
- Но в ситуации с Суриковым тебя интересовало поражение. А тут какой психологизм?
- Сама жизнь изменилась. Жизнь постепенно меняется. Возьми последнее время. Что мы видим: возвращение суриковских чиновников во власть. Всё возвращается на круги своя, даже не в суриковские времена, а может, в ещё более ранние. Та же цензура, пусть не цензура, но жёсткие вещи.
Поэтому и выбрал я такой стиль. Немножко совковый изначально... Я просто люблю фильмы тех лет - 40-х, 50-х годов- и люблю странною любовью ту литературу. Таких книг можно много вспоминать - "В дальней гавани", "Атомная крепость", "Кавалер Золотой звезды". Такой литературы, где конфликтные ситуации сведены к минимуму и большинство героев положительные. Отрицательные, не совсем положительные, к концу романа исправляются. И самый главный отрицательный герой - шпион или стиляга, которого в конце концов ловят, наказывают. Но какая-то конфликтная ситуация всё-таки нужна, думал я. Кого взять источником- шпиона, демократа? Остановился на китайском шпионе...
Я не собираюсь соответствовать реалиям, какой флажок на столе у губернатора Карлина, какая любимая книга вице-губернатора Черепанова. Или какие привычки у Сергея Александровича Локтева. Мне важно другое: реальные фигуры, помещённые в вымышленные обстоятельства. Начинается всё с того, как Карлин едет в машине. Я с кем-то разговаривал, советуют: вот тебе надо узнать, как зовут водителя Карлина. А мне это абсолютно неинтересно, какие-то вещи я принципиально игнорирую. А реальные фигуры - это практически все чиновники наши и предприниматели, что на слуху. И фээсбэшники, конечно: раз есть шпион, будут и те, кто его будет ловить.
- Китайцы не обидятся на китайского шпиона?
- Да ну. Дружба дружбой, но публичные политики говорят открыто о китайской экспансии. Если на таком уровне ведутся разговоры, то почему бы не предположить китайского шпиона.
- А если будут обижаться чиновники?
- Мне интересна реакция. Какая у нас власть. Если они к этому будут серьёзно относиться, значит, дела у нас хреновые.
- Как бы ты определил жанр своего произведения?
- Ещё сам не знаю. Это не художественное произведение - стилизация скорее. У меня если снег, то это будет девственно чистый снег, если ветер, то резкий порыв ветра. Если девичьи глаза, то лучистые девичьи глаза. Если кто-то будет это воспринимать как графоманство, как штампы, то ради бога. Если воспринимается - цель достигнута.
Отрывки из романа
«Хмурое утро
Барнаул. Раннее утро. Накануне Нового года.
Бежевая "Тойота-Камри" с номером 001 летела по пустынному Ленинскому проспекту, приминая выпавший за ночь свежий снежок. На заднем сиденье, чуть откинувшись и прикрыв глаза, полусидел-полулежал губернатор Карлин. Его слегка разморило в тёплом салоне. Однако даже в полудрёме Александр Богданович всем телом ощущал силу мощного двигателя мчащегося железного коня, скорость, с которой несло автомобиль по утреннему Барнаулу, и сидящего в нём пассажира. "Ещё несколько минут можно отдохнуть, расслабиться. А потом - работа. Сегодня будет тяжёлый день", - подумал Карлин. Автомобиль летел мимо расцвеченных неоновой рекламой витрин магазинов, гирлянды разноцветных огоньков, как молнии, вспыхивали и гасли в наливавшемся утренним светом, но ещё по ночному густом небе. Краевой центр готовился к Новому году.
- Серёжа! Ты чего это разогнался? - Александр Богданович слегка шлёпнул водителя по плечу. Сказал, в общем-то, негромко, но уверенный баритон его взрезал тишину в салоне, словно консервный нож банку со сгущёнкой.
- Так девяносто всего, Александр Богданович, - оглянувшись, попытался оправдываться тот. - Да и улицы пустые.
Однако скорость сбавил. Воцарилась неловкая тишина. "Наверное, обиделся".
- Ты запомни, Серёжа, без меня можешь хоть сто гнать. А со мной изволь правила дорожного движения соблюдать. Губернатор - человек государственный, народу принадлежит. Забыл, что с Евдокимовым произошло?
Водитель промолчал.
<…>
Александр Богданович прикрыл за собой дверь кабинета. Повесил добротный, не один год согревающий его полушубок в гардероб. Обернулся к своему рабочему столу, замер. Над столом висел портрет президента Путина. "Ну, что, Владимир Владимирович, приступим к работе. У вас в Москве ещё раннее утро. А мы в Сибири уже начинаем трудовой день", - мысленно обратился к президенту Карлин. И направился к рабочему столу.
Александр Богданович любил, чтобы в кабинете всегда царил порядок, чистота. А каждый предмет, который был необходим ему для работы, находился на своём, только ему отведённом месте. Вот и сейчас на столе - идеальный порядок. Остро заточенные карандаши сгрудились в специальном стаканчике. Рядом с карандашницей притулился мягкий югославский ластик и точилка для карандашей. Стопка девственно чистых листов бумаги для записей. Тут же две небольшие книжицы - Конституция Российской Федерации и Устав Алтайского края. Они всегда лежали справа под рукой. Венчали всю эту канцелярскую диспозицию два маленьких флажка, воткнутые в одну матово-чёрную подставку, - российский и краевой, украшенный гербом Алтая.
Александр Богданович глубоко вздохнул, расправив плечи, пододвинул к себе несколько лежащих прямо перед ним листков бумаги. Сводка о положении в крае за истекший день, которую ещё раньше доставил прямо на губернаторский стол фельдъегерь из УФСБ по Алтайскому краю. Пробежал глазами набранные мелким компьютерным шрифтом строчки. "Три убийства (одно заказное, предпринимателя)... 52 ДТП... Волнения рабочих на КХВ (ох уж эти новые собственники!)... Замглавы района умер от птичьего гриппа (кормил с рук голубей в собственной голубятне)... В райцентре объявлен карантин. Уничтожается всё поголовье птиц. Ситуация под контролем...". В общем, обычные сутки, которые пережил трёхмиллионный край. "А вот что день грядущий (точнее, уже наступивший) нам готовит?" - тревожно задумался, слегка нахмурив брови, Александр Богданович.
Незваный гость
Неделей ранее. Участок российско-казахстанской границы в районе села Веселоярского.
Ми Ханьтао приподнял голову и, стряхнув с лица налипший снег, оглядел заснеженную степь. Степные просторы сливались с белёсой небесной сферой, две стихии - земная твердь и небо - словно растопили линию горизонта. Лёгкая позёмка маленькими торнадо взвихривала снежную пыль, угасая в редких невысоких кустиках. Всё, вроде бы все пограничные кордоны он успешно обошёл стороной. "Вот она, Россия", - подумал Ми Ханьтао. Он присел на корточки и, зачерпнув горсть девственно чистого снега, стал растирать лицо. Хватал горячими губами, пытаясь утолить жажду. Снег мгновенно таял во рту, язык даже не ощущал холода ледяных кристаллов. Распрямив затёкшие, но тренированные ноги, Ми Ханьтао поднялся. Ещё раз окинул степь прищуренным взглядом слегка раскосых глаз. "Теперь я - Темирбулатов Гумир Айвазович, 1965 года рождения, уроженец города Павлодара, по национальности - казах. Еду на работу в Заринск, на строительство 5-й коксовой батареи ОАО "Алтайкокс", монтажником", - ещё раз повторил про себя заученную наизусть легенду. Имена и фамилии руководителей заринских предприятий, фамилии мелких и крупных чиновников, названия городов и посёлков, улиц и площадей... Всё это необходимо было помнить, ничего нельзя было забыть, упустить из виду. Ведь миссия его была чрезвычайно ответственной. О её цели ему не было ничего известно - все инструкции новоиспечённый строитель-монтажник должен был получить уже на месте, в Заринске. Тем не менее Темирбулатов догадывался, что цель его заброски на территорию края связана с какими-то экономическими проблемами "Алтайкокса". Возможно, других предприятий Алтая. Правда, это было неочевидно. Сомнения на этот счёт навевала плотно закупоренная колба с тягучей жидкостью тёмно-красного, пурпурно-кровавого цвета, зашитая в подкладке куртки. Как бы то ни было, в верности или ошибочности своих догадок ему предстояло убедиться только завтра. Как, впрочем, узнать и о сложности задач, которые ему поставит руководство. Это будет только завтра. В Барнауле. Там ему предстоит встреча с резидентом, ещё с советских времен работающим на Алтае. А сейчас нужно выйти на трассу и, поймав попутку, добраться до Рубцовска.
Темирбулатов скинул с головы белый башлык, развязав тесёмки, сбросил маскхалат на покрытый коркой наста снег. Размял плечи, кисти рук. Достал из кармана стёганой кожаной куртки вязаные варежки, но надевать не стал. И двинулся в ту сторону, где едва заметным, папиросным дымком курились избы села Веселоярского. Там можно было обогреться, утолить жажду, перекусить в придорожном кафе. А уж потом можно выйти на трассу и тормозить дальнобойщиков, везущих грузы через Рубцовск в Барнаул. И дальше - в Новосибирск, Кузбасс, по всей Сибири...
<…>
Вскоре ему удалось выбраться на большак. А там и до деревни рукой подать. Буквально километра полтора. От разгорячённых ног поднимался пар. По накатанной дороге идти было намного легче. Шаг стал пружинистым, дыхание - ритмичным. В небольшом кафе на окраине села Темирбулатов заказал порцию мантов, похожих на сморщенные обезьяньи гениталии, чай и два чебурека. "Ещё тёплые", - доброжелательно сопроводила тарелку с ними буфетчица. "Что, из мяса недавно погибших товарищей?" - мысленно спросил её Темирбулатов. Быстро поев, лазутчик выбрался из неопрятного вагончика и, оглядевшись по сторонам, вышел к обочине. Попутка не заставила ждать себя долго.
- Залезай! - бодро пригласил в салон Темирбулатова водитель КамАЗа, гостеприимно хлопнув ладонью по сиденью справа от себя. - В Барнаул - так в Барнаул!"
