Год Шукшина в Алтайском крае набирает обороты. Наш поэтический обозреватель задумался: понравилось бы писателю, что его возвращение на родину выглядит именно так?
_____
Не жду я особых прозрений –
с прозреньями мне не везет.
Шукшин – наш единственный гений,
Шукшинский поэтому год.
Ему ведь с лихвой доставало
того, что кладут на алтарь, –
От боли душа замирала,
как где-нибудь скажут: "Алтай".
Он мог рассказать бы о многом:
о запахе свежем реки;
тумане над полем пологим;
как едут с работ мужики;
как в сограх смородина спеет;
как хариус хлещет хвостом...
И что непременно успеет
туда он вернуться потом.
_____
....Однажды коллега сказала
(без малого семьдесят лет):
"Гляди, что творят заседалы!
Вот правда, что совести нет:
„Мы только теперь оценили“,
„Нет равных ему в наши дни“ –
Не вы его, что ли, травили?
Они это были, они!"
Сказала, порой представляет:
свое он снимает кино
и тут же в ответ получает
тяжелый алтайский пинок*.
Пустым переулком московским,
ботинком черпая из луж,
себя мастеря из осколков,
кляня бюрократскую чушь,
бредет, упуская из вида
застойных особенность дней, –
гораздо обидней обида
от тех, кто намного тупей.
И больше: чего это ради
он, в правду макая перо,
взамен получает... ну, дяди!
И тут вот меня повело.
Я знаю: уже недалече
прекрасные те времена,
когда эта жирная нечисть
в испуге отправится на.
Герои в другие узоры
испишут-исчертят канву.
Пускай это будет нескоро...
Но, может быть, я доживу.
_____
* "“Печки-лавочки” без него показали в Алтайском крайкоме, и первый секретарь Георгиев, недовольный фильмом, звонил председателю Госкино, просил фильм на Алтае не демонстрировать. А следом пошли разгромные статьи в "Алтайской правде", а за ними и в других газетах. (А. Заболоцкий, "Шукшин в кадре и за кадром").
