март 7, 2013
На регистрации в Минюсте находится приказ Министерства здравоохранения, запрещающий врачам выписывать рецепты с торговыми названиями лекарств. Он должен вступить в силу с 1 июля этого года.
Суть документа в том, что теперь в рецептах можно будет указывать только международное непатентованное название препарата (МНН), то есть действующее вещество лекарства. А пациент в аптеке сможет выбрать из ряда препаратов с одним действующим веществом тот, который сочтет нужным.
Лекарства.
Михаил Хаустов
Что это даст? По мнению авторов, во-первых, усилит конкуренцию на фармацевтическом рынке (в частности, повысит шансы на продажу так называемых дженериков – более дешевых аналогов оригинальных лекарств). Во-вторых, разработчики документа надеются таким образом остановить назначение дорогостоящих средств, по договоренности с фармкомпаниями, что практикуют некоторые врачи.
Во врачебном и фармацевтическом сообществе нововведение вызвало споры. Послужит ли инициатива Минздрава и УФАС на благо пациенту? И будут ли тогда врачи выписывать только нужные препараты по оправданной стоимости? Об этом рассуждают эксперты "Дискуссионного клуба".
Линейка лекарств с одинаковым действующим веществом сегодня может включать в себя до 100 препаратов с разными торговыми наименованиями.
Я не понимаю, в чем цель этого проекта и в какой борьбе он поможет. Кто по новым правилам будет определять для пациента, какое лекарство выбрать? Тут два пути. Пациент должен сам решить, какой именно препарат ему нужен по выписанному МНН, либо (и это вероятнее) задать вопрос провизору. Тогда фармацевт вынужден будет предложить ему выбор из ряда препаратов и так или иначе что-то советовать по поводу их действия, побочных эффектов и стоимости. То есть по сути функцию врача перекладывают на продавца в аптеке. Зачем?
И возникает вопрос: разве Минздрав не видит вероятности перемещения элементов коррупции из кабинета врача в аптеку? Разве не очевидно, что если предположить наличие корыстной заинтересованности при выписывании лекарств у того или иного врача, то такая же может появиться и у провизора под воздействием производителя?
А в реальности мы вообще получим то, что пациент, получив рецепт с МНН, обязательно спросит у врача: а это какой препарат? И тот устно даст свою рекомендацию или напишет ее на бумажке.
То есть таким техническим способом точно не удастся ограничить влияние фармпроизводителей на другие звенья цепи, через которую проходит пациент для излечения. Если мы в этом ориентируемся на какой-то зарубежный опыт, то тогда надо учитывать и зарубежную систему медицинского страхования, и то, как в нее встроены лекарства.
Пациенты никогда не станут бороться с навязыванием дорогостоящих лекарств. В их представлении препараты с высокой ценой – наиболее качественные. Любому рынку в медицинской среде будет выгодно играть на этом, навязывая то, что вам не надо, включая диагнозы, которых не существует. Но если в случае с врачом не всегда очевидна его заинтересованность в назначении того или иного препарата, то провизор однозначно заинтересован в одном: в продажах на максимальный чек.
Поэтому приказ Минздрава ничуть не облегчит жизнь пациенту. Вопрос коррупционности решается внутренним и общественным контролем и недопущением к врачу медицинских представителей. Здесь государству нужно было бы решить две задачи: запретить врачам контактировать с фармацевтическими представителями напрямую и усилить степень ответственности.
Чтобы узнавать о лекарственных новинках, можно участвовать в конференциях или раз в неделю собирать сразу несколько представителей фармкомпаний. Врача, получившего вознаграждение от фармацевтического производителя, должны привлекать к уголовной ответственности. А не к административной, как сегодня. Я думаю, что после первых же таких случаев афилированность докторов сошла бы на нет. Вместо этого ФАС и Минздрав пытаются изобрести какие-то велосипеды.
С этим приказом мы из одной крайности перейдем в другую. Разные фирменные препараты с одним МНН нередко имеют разную результативность. Оригинальные лекарственные средства, созданные на биотехнологической основе, чаще более эффективны, чем их синтетические аналоги.
Препараты разных фирм могут отличаться по примесям, чистоте субстанции (основного действующего вещества) и так далее, а это означает возможность разного эффекта, побочных реакций, осложнений. Между врачом и пациентом все большую роль, иногда непредсказуемую, начнет играть аптечный работник, предлагая больному решать проблему замены рекомендованного препарата исходя из его стоимости или, не исключено, из запасов нереализованных товаров.
В условиях, когда у крупных производителей многих эффективных лекарственных препаратов в ближайшем времени истекает срок действия патентов на такие лекарства, многие фирмы готовы сорваться со старта и заполнить рынок дженериками. И при таком развитии событий более актуальной мерой со стороны органов, курирующих в стране здравоохранение, был бы переход к строго рецептурному отпуску лекарств. Допускать создание "дикого" рынка товаров нельзя: неподготовленный человек оценить такое количество лекарств и сделать выбор сам не может.
Решение проблемы лежит в другой плоскости – в системных изменениях. Во-первых, каждое лечебное учреждение должно работать в соответствии с утвержденными протоколами диагностики и лечения, написанными для каждого учреждения исходя из возможностей (кадровых, лабораторных, инструментальных). В этих документах в том числе прописываются группы лекарств, с помощью которых следует лечить то или иное заболевание. Под полную ответственность сотрудников за результат лечения и при должном контроле. Пока у нас это должного распространения не получило, хотя в Законе "Об основах охраны здоровья граждан" уже отмечена необходимость таких протоколов наравне со стандартами лечения.
Во-вторых, выбор оптимальных лекарственных средств должен определяться не мнением фирм-производителей, а результатами сравнительных клинических исследований научных коллективов на основе государственных заказов. Даже за счет самих фирм, но при непосредственном сопровождении и независимом контроле государственных структур.
До рождения ребенка дорога в аптеку лежала исключительно за препаратами, призванными облегчить острую боль, и при первых признаках простуды. Сейчас чаще хожу, как правило, за теми, которые снимают кишечные колики и стабилизируют процессы пищеварения. Сумма в месяц может достигать и пяти тысяч рублей.
На себя трачу редко. А вот у моих родителей это отдельная статья в бюджете: на лекарства каждый месяц выделяется по несколько тысяч рублей. Но видите, что такое много? Если у меня заболеет ребенок, я не раздумываю над ценой, я звоню врачам, которым доверяю, и консультируюсь по поводу действия лекарств, а не стоимости.
В аптеках я трачу около 300 рублей в месяц, в основном на витамины. Витамин С в драже рублей по 30, никотиновая кислота (нужна, когда спортом занимаюсь) – рублей 12. Мультивитаминный комплекс выходит как раз на остаток А на лекарственные средства не трачусь вообще, потому что болею редко и недолго.
В аптеки, как и в больницы, не хожу. Это, наверное, не совсем правильно. Но я как-то полагаюсь на свой организм: если заболею, пусть он сам борется. Моя мама принимает лекарства постоянно и говорит, что стоят они немало. Но я хочу заметить, что теперь они хотя бы есть, а не как раньше, приходилось бегать и искать их.
(Закрытый вопрос, один ответ, % респондентов)
|
Уход за лицом, телом, волосами |
Лечение |
Правильное питание |
Занятия спортом |
|
|
Трачу на это деньги |
70 |
70 |
51 |
28 |
|
Не трачу на это деньги |
24 |
24 |
40 |
67 |
|
Затрудняюсь ответить |
6 |
6 |
9 |
5 |
Опрос 1 600 россиян проведен 1–2 декабря 2012 г. ВЦИОМ.