август 23, 2013
Реформирование высшей школы продолжается уже несколько лет: "правила игры", в том числе критерии эффективности работы вузов, меняются постоянно. В разделе "желаемые результаты" разработанной Минобрнауки госпрограммы "Развитие образования до 2020 года" присутствует пункт о том, что в первую сотню мировых рейтингов должны войти как минимум пять российских вузов.
Образование.
Анна Зайкова
Удается ли университетам и их выпускникам приспособиться к требованиям экономики? Своим мнением о том, что сейчас происходит с высшей школой, с газетой "Свободный курс" поделился Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова и президент Института национального проекта "Общественный договор".
– Александр Александрович, может ли экономика обходиться без университетов? На первый взгляд их деятельность проходит преимущественно по статье "затраты"…
– Впереди у нас вторая волна экономического кризиса, экономическая "зима": было 20 лет положительной экономической динамики, до 2008 года – это было "лето", потом была краткая "осень", и вот мы вползли в "зиму". Полагаю, это лет на семь – десять. В экономике существует такая же сезонность, как в природе; но на экономику сильно воздействует наше понимание того, как мы живем и будем жить. "Весны" не будет, пока не произойдут сдвиги в общественном сознании и поведении.
А основы "весны" закладываются именно в университетах. Все модернизации происходят сначала в головах, а уже потом в экономике и в технике.
Есть три варианта понимания роли и сущности университетов. Первый сформулировал Адам Смит. Он утверждал, что университеты существуют для удовлетворения спроса на образование, а потому профессорам платить должны студенты, а не государство. Но университет производит не только частное благо, но и общественное. Это инвестиции в человеческий капитал, результаты которых будут известны через десятилетия; "доверительное благо", качество которого затруднительно определить.
Второй вариант принадлежит Наполеону Бонапарту: университеты существуют, чтобы производить специалистов, нужных государству, поэтому государство должно платить за их производство. И при этом контролировать, что там происходит с производством специалистов и государственными деньгами, и стараться по возможности не платить за всякие смутные вещи вроде науки. Именно эта точка зрения начинает преобладать в управлении российским образованием. Но оказалось, что предвидеть, какие специалисты будут нужны через 10 лет, практически невозможно.
И третий вариант предложил Вильгельм фон Гумбольдт: университеты – автономные сообщества студентов и преподавателей, которые объединились и существуют в известной мере для самих себя; им нужно обеспечить условия существования и предоставить интеллектуальную независимость и академическую свободу, и тогда они соединят науку и образование. Правда, экономически такую модель обосновать было катастрофически тяжело.
– Охарактеризуйте, пожалуйста, главные тенденции системы российского высшего образования.
– За последние 20 лет произошло спонтанное увеличение количества вузов. При этом система оценки качества довольно несовершенна, и мы имеем "кризис от полнокровия", с одной стороны, а с другой – вопросы к качеству такого образования. Высшее образование стало доступно практически всем. Сочетание этих тенденций – проблема, потому что это ослабляет конкуренцию и отбор лучших. Но с другой стороны, это социальное завоевание.
Университет производит ценности, картину мира для своих студентов. И "продукт" университета – прежде всего не наука, а культура как набор ценностей и поведенческих установок, и люди, проходя через университет, обретают некую "культурную рамку". Проблема в том, что университеты, реализуя функцию создания и распространения культуры, в то же время должны производить квалифицированных специалистов. И эти функции приходят друг с другом в противоречие, потому что большое количество университетов позволяет многих провести через эту культурную трансформацию, но не позволяет подготовить достаточное количество грамотных специалистов.
Когда университеты стали общедоступны, их уровень начал падать по всему миру. Россия – один из рекордсменов, но не лидер в этом процессе: есть страны, где в университеты поступает более 90% выпускников школ. Сейчас лучшие университеты мира держатся на том, что туда поступают граждане тех стран, где получить высшее образование могут 10% населения: китайцы и индийцы спасают британские и американские университеты, иначе они были бы затоплены демократическим образованием.
Социальные последствия этой тенденции скорее положительные, потому что с экономической точки зрения "качество" человека, получившего даже плохое высшее образование, выше не получившего. Отрицательный эффект – выпущено море юристов, экономистов и менеджеров, но хорошего специалиста вы будете искать днем с огнем.
– И как решать эту проблему?
– Решение, которое напрашивается первым, – давайте позакрываем половину университетов. Но разумнее не рушить эту систему, не уничтожать, а перестроить таким образом, чтобы люди могли разобраться, где "общее высшее образование", а где подготовка специалистов высокого класса.
Демократизация образования – очень сильный тренд. Нужно иметь в виду, что происходит с людьми, которые проходят через такую трансформацию. Выходит человек из школы, недоученный, экономике он такой не очень нужен, особенно нашей, сырьевой, для которой вообще две трети населения лишние. Куда такого человека девать?
Варианта три: университет, армия и тюрьма. Что бы мы ни думали об армии, она все-таки лучше тюрьмы, а даже плохой университет лучше хорошей армии. В этом варианте выбора даже плохие университеты нужны, потому что они производят средний класс, формирующий основу современных успешных обществ. Людей, которые знают, что денатурат лучше не пить, фитнес находится за углом, а деньги можно хранить на разных депозитах.
На мой взгляд, нужно разделить университеты на два типа: те, где есть только бакалавриат, и те, где есть магистратура и аспирантура, – у вторых и будет функция воспроизводства элит в разных областях деятельности. Отделить университеты, которые производят средний класс, от университетов, которые производят еще и специалистов. Бакалавриат будет доделывать работу школы, магистратура – выпускать специалистов, аспирантура станет уровнем высшего образования на пути к тому, чтобы заниматься наукой.
– А что происходит сейчас с региональными вузами? Они реализуют функцию воспроизводства элиты?
– Я не считаю, что все региональные (провинциальные) вузы потеряли эту функцию: Томский, Новосибирский университеты производят элиту не только на уровне региона, но страны и мира. Спрос на выпускников томских вызов находится отнюдь не в Томске. Тем более в Москве и Санкт-Петербурге тоже очень много некачественных вузов "третьей руки". Поэтому обобщать здесь неправильно.
– Прокомментируйте, пожалуйста, идею создания "федеральных университетов".
– Это трудный вопрос. Правительство всегда стремится что-то укрупнить, потому что проще иметь дело с меньшим количеством объектов управления. И с этой точки зрения укрупнение для университетов хорошо, потому что они становятся лучше видны из центра. Хорошо, если при этом происходит профессиональная интеграция: вспомним, что многие нынешние крупные университеты возникли в 1970-е из объединения педагогических вузов с политехническими.
Управленческие и профессиональные риски объединения я вижу в том, сохранятся ли научные и преподавательские школы. Сложно из такого разнообразного набора получить что-то системное и управляемое – где-то университеты смогут это сделать, где-то нет. У каждого федерального университета будет свой результат. Если существует некое профессиональное сообщество, то можно на этой базе вырастить университет, а если изначально были изолированные друг от друга вузы – все время уйдет на то, чтобы выяснять амбиции.
– Понимают ли во власти, в том числе в Министерстве образования, эти проблемы?
– Да, конечно, понимают. И непрерывно мониторят все, что происходит, пытаются измерить, понять и повлиять: например, через изменение критериев распределения бюджетных мест. Хотя последние 20 лет Минобрнауки скорее орган реформирования, команда там меняется, иногда происходят ошибки, и весьма грубые (например, когда ликвидировали аспирантуру в институтах и Академии наук). Более высокий уровень государственной власти вполне адекватно сознает значение образования как фактора производства чего-то очень важного в стране.
Львиная доля дискуссий в экономическом совете при президенте посвящена проблемам образования. Есть программа вхождения пяти российских вузов в список ста лучших университетов мира – это общенациональная приоритетная программа.
– Как выглядят выпускники российских вузов на международном рынке труда?
– Россия сейчас движется в сторону ценностей самореализации, что для экономики хорошо. В IT, математике, физике, химии, а также медицине и биологии наши специалисты чрезвычайно конкурентоспособны. Есть связь между культурными характеристиками и способностью к тем или иным наукам: например, в странах с высокой дистанцией власти, высоким индивидуализмом и долгосрочной ориентацией хорошо производятся математики и плохо – юристы.
Гуманитарные науки могут найти себя в кооперации с теми специальностями, которые хорошо продвигаются на мировом рынке человеческого капитала. Они могут быть востребованы и сами по себе – как фактор развития модернизационной культуры в стране. И если мы научимся это делать, неважно, что будет с нефтью.
Пресловутая же "утечка мозгов" из России сокращается сама собой, потому что в мировой экономике наступила "зима" и мир перестанет "впитывать" российские мозги с той же интенсивностью, как в последние 20 лет. Вопрос – как мы распорядимся тем, что не будет утекать из страны. Вопрос непростой, и решения здесь надо искать нестандартные и разнообразные.
По данным Росстата, в России сейчас 609 государственных вузов и 437 негосударственных, в 2011 году ученую степень кандидата наук в РФ имели 81 818 человек, доктора наук – 27 675 человек. На начало 2012/2013 учебного года в российских вузах обучались 60 млн. 739 тыс. студентов.
Мир перестанет "впитывать" российские мозги с той же интенсивностью, как в последние 20 лет.
В этом году в вузы края было подано более 34 тысяч заявлений. При этом абитуриенты могли подавать заявления в пять вузов на три направления (факультета) в каждом. По предварительной информации, средний балл поступающих по сравнению с прошлым годом вырос на 5,8 пункта (62 балла против 56,2 в 2012 году).
В реестр высших учебных заведений Алтайского края вошли 13 вузов (включая православную духовную семинарию) и 16 филиалов государственных и негосударственных вузов других регионов. В 2012/13 учебном году во всех вузах края на очном, заочном и вечернем отделениях обучались 81 426 студентов.