февраль 18, 2014
В Чарышском районе, в далеком от крупных городов селе Березовка, стоит небольшой домик с грудами одинаковых серых камней по углам. Камни громоздятся и на полках вдоль стен, и на столе со старой советской клеенкой. Один из них в руке Юрия Шумова: он дует на камень, трет ладонью — и сквозь пыль резко проступает пестрый горох копейчатой яшмы. Все булыжники в этом помещении на самом деле яркие и разные, но найти среди них нужный может только опытный камнерез вроде Шумова. Найти, соединить с другими и превратить в филигранную фигурку скрипача стоимостью 300 тыс. рублей.
Как правило, мастера "Трех истоков" над сложными работами трудятся все вместе.
Анна Зайкова
Юрий построил эту мастерскую под названием "Три истока" вместе с младшим братом Андреем Шумовым и другом Константином Крыхтиным. Поделочный камень в ней не способен обратить железо в золото, но мог бы стать источником дохода (для камнерезного предприятия) и славы (для края). Почему этого до сих пор не случилось, выяснял наш корреспондент.
Из Барнаула сюда ехать больше пяти часов. Однако все трое мастеров родились и намерены продолжать работать здесь. Их звали в Петербург, но переезжать нет смысла: в Чарышском районе находятся одни из крупнейших в стране месторождений яшмы. А сам край — второй в мире по разнообразию поделочных камней. Это значит — куча материала под ногами. "Вот слон, — Юрий протягивает фигурку действительно слона, очень достоверную с виду. — Этим камнем у нас в деревне дороги засыпаны. Это кремний".
Юрий Шумов говорит тихо и строит предложения медленно, задерживаясь на каждом слове, как будто работает над нематериальной скульптурой. Его компаньоны и вовсе редко заговаривают. Они притихли на табуретках рядом с долговязым Юрием, прислонившимся к стене.
Летом эта компания отправляется в экспедиции по окрестностям — пополнять запасы "сырья". Когда они начали этим заниматься, то местным жителями казались странными личностями. "Думали: ходят тут, камни какие-то ищут — делать им нечего, — вспоминает после нашего визита в "Три истока" друг Юрия, чарышский мастер-керамист Дмитрий Драченин — тоже из "странных". — Идите, мол, лучше теленка подоите!"
Сейчас, зимой, троица сосредоточена на работе над "серьезными вещами". Здесь жужжат бормашинки, которые обтачивают камни, и жарко топится печь. Сегодня на клеенке в мастерской стоит лишь одна готовая фигурка из числа "серьезных": фотоохотник около 20 см в высоту, похожий на героя из какой-то еще не выдуманной сказки.
Он единственный в серии пока не нашел покупателя (есть еще летчик в самолете на облаке, "Вечерний музыкант" с мини-копией скрипки и другие). В узком кругу мастеров края признают, что это — образец мелкой каменной пластики такого уровня, какого в регионе не достиг больше никто. В России тех, кто владеет таким искусством, можно пересчитать по пальцам. Вещицы алтайских камнерезов уже оценили на профильных выставках: "Вечерний музыкант", например, на Сибирской ярмарке "Сибювелир-2010" получил золотую медаль.
Работа над статуэтками занимает от полутора до трех месяцев. После обработки и полировки серая поверхность булыжников с алтайских карьеров превращается в веснушчатую кожу крошечного лица, или фетр шляпки, или шерсть кофты, навевая мысли о какой-то каменной алхимии. Сложность труда и элементы из золота и серебра формируют немалую стоимость: цена фотоохотника — 300 тыс. рублей.
"Ценность в том, что такие вещи — из очень твердого натурального камня, подобранного для воплощения какого-то авторского сюжета, — объясняет старший Шумов. — Фигурки из такого материала гораздо сложнее сделать маленькими, чем большими".
К своей мастерской "Три истока" Юрий Шумов и два других члена его команды шли не один год. Начинали на Колыванском камнерезном заводе, но нынешнего уровня мастерства им там достичь не дали. В середине нулевых каменные миниатюры не интересовали руководство завода. В почете было то же, что и 150 лет назад, — гигантские вазы. Это по сей день главный предмет гордости предприятия.
"На Алтае в XVIII веке нашли месторождения яшмы и порфиров в виде глыб огромных размеров. Из них можно было создавать что-то большое, вот и создавали, — поясняет Юрий. — Отсюда пошли "царицы вазы". Их начали делать по заказу царской семьи, то был такой... имперский размах. Небольших камнерезных мастерских у нас почти нет, в отличие от Урала, и не развита мелкая пластика с ювелирными элементами. Потом колыванский завод пришел в упадок. А мастерских как не было, так и нет".
"Вот мозаичный станок, — вдруг оживает Константин Крыхтин, указывая на агрегат посреди мастерской. — Он универсальнее любого из тех, что были в Колывани! На нем можно работать в сидячем положении. На заводе же работали только стоя, плюс к каждому станку очередь человек пять".
Когда Шумов-старший заводил речь о покупке какого-то инструмента, ему отказывали — мол, и так все есть. Наряду с остальными мастерами, которые в 2002 году приехали возрождать камнерезный завод, у него не было даже своего угла для работы. По его прикидкам, 30 тыс. рублей вложений и нескольких квадратных метров площади хватило бы, чтобы обеспечить мастера всем необходимым. Владимир Загурских, в то время директор завода, отвечал: вы все равно не приносите заводу дохода, так что нечего просить.
"То есть из ничего он хотел получить доход. А художественный цех мог заново прославить завод! — уверены мастера. — Сегодня там остались рабочие, которые не верят уже ни во что. Даже когда в очередной раз выделяются деньги из бюджета. Дело тут не в директорах, а в самой устоявшейся системе. В каком-то советском отношении к производству".
Спустя три года работы Шумов и Крыхтин покинули Колывань: даже не из-за низких зарплат, а из-за невозможности творческого развития. Ситуация с кадрами на заводе плачевна и сейчас (это продолжается с тех пор, как еще во времена СССР в Колывани закрыли художественное училище).
На Колыванском заводе Юрий и его друг получили технические навыки работы с камнем. К минусам работы там добавлялся такой: авторов изделий не афишировали. Шумов показывает брошюру с примерами продукции завода, где есть и его лоток для дамских украшений, почему-то названный пепельницей и без указания автора. "Боялись, что мы на имени Колыванского завода раскрутимся и уйдем. Хотя мы и так ушли", — пожимает он плечами.
Его друзья тем временем встали с табуреток, разговорились с нашим фотографом и активно показывают свои рабочие места. На то, чтобы они почувствовали себя так свободно, ушло не меньше часа: мастера явно не привыкли к публичности.
Шумов-старший после Колывани ушел в горноалтайскую компанию "Камнерезы Алтая", Крыхтин уехал в Барнаул делать резные камины. Поначалу Шумов был в восторге от того, как на новом месте увеличились возможности обработки материалов. Именно там он стал делать первые миниатюры в камне. Но мысль о своей мастерской не оставляла молодого человека. А поскольку руководство "Камнерезов Алтая" было заинтересовано в его личной раскрутке не больше, чем колыванское, решение окончательно уйти от любого начальства созрело быстро.
В намерении создать мастерскую его поддержали вернувшийся Крыхтин и брат. Андрей в отличие от Юрия не учился на художника декоративно-прикладного искусства. Но неожиданно продемонстрировал именно тот талант, который был нужен тандему.
"Андрей хорошо вырезал фигурки животных, — рассказал за молчаливого брата Юрий. — Затем у нас возникла острая потребность в ювелире, который бы делал для фигурок маленькие элементы вроде шнурков на ботинках. Такого найти непросто. А Андрей, не обладая никакими особыми навыками, взял серебряный браслет и с ходу сделал из него недостающие детали для комара из камня — лапки и крылышки. После этого он поступил в 42-е училище в Барнауле и отучился на ювелира".
К концу 2008 года мастерская была полностью укомплектована. Теперь любой инструмент был доступен на расстоянии вытянутой руки. Камней хватало, драгметалл приобретали в ломбардах — после учебы у Андрея были все нужные связи. Проблема оставалась в том, что эксклюзивных каменных человечков готовы были приобретать только состоятельные коллекционеры. Выйти на таких без известного бренда оказалось непросто.
Первые статуэтки продавались в московском салоне. Но в один прекрасный день он отказался работать с брендом "Фаберже" и прогорел. Далее за реализацию уникальных изделий "Трех истоков" взялся Сергей Бергер, владелец барнаульского музея "Мир камня" и руководитель Союза ремесленников Алтая. Мастера назначали стоимость, Бергер добавлял наценку и продавал некоему коллекционеру из Москвы — по его словам, очень важной персоне. Сколько составляла надбавка и кому именно продавались фигурки, мастера не знали.
С Бергером отношения прекратились, но самостоятельно наладить продажу своих самых дорогостоящих произведений парни пока не могут. И интернет, бог дистанционной торговли, тут бессилен.
"Никто не станет покупать такие вещи через сеть, — говорит Юрий. — Нужен личный контакт. Для этого надо участвовать в выставках, рассказать о себе. На это нужны деньги... Так как мы живем вдалеке даже от районных центров, не говоря о столицах, с реализацией проблемы. Один умудренный опытом камнерез и ювелир как-то нам дал запоздалый совет: не нужно было вообще продавать работы по одной. Нужно было собрать коллекцию и громко заявить о своей мастерской".
Мастера "Трех истоков" считают, что еще не поздно так и сделать. Сейчас они работают над новыми изделиями, которые составят коллекцию. Намерены в первую очередь выставляться в музеях края — например, хотели бы попасть в "Турину гору". Планируют пробиться и на профессиональный федеральный конкурс "Ювелирный Олимп" и сейчас размышляют над работой, с которой можно было бы там выступить.
Пока же мастерская живет в основном за счет сувениров и украшений ручной работы. Сувенирное направление мастера хотят развить и поставить на поток. Для этого они сейчас оформляют документы на покупку бывшей котельной сельского клуба — там будет производственный цех, который планируют запустить в этом году. Сейчас там голые стены, коммуникаций нет, но мастера говорят, что все необходимое, чтобы провести их, имеется. Есть и нужное оборудование. В цехе планируют также наладить мозаичное производство, в котором особенно преуспел Константин Крыхтин (у него на личном счету есть золотые медали с конкурсов за мозаичные работы).
Он, правда, опасается, что найти дополнительных работников на производство будет сложно. "Во-первых, мало где учат. Во-вторых, у местных кругозор узкий — они и не думают, что можно таким заниматься, а пришлым трудно тут осесть", — говорит Дмитрий Драченин. По его словам, кроме Шумовых и Крыхтина в богатом на каменный материал Чарышском районе есть лишь один камнерез, приехавший недавно.
Но если найдется еще несколько "странных личностей", есть надежда, что дело с производством пойдет бойко. А из многих сел района одно станет известно как родина тех самых камнерезов — из "Трех истоков".
Все детали для фигурок создают отдельно, в том числе глаза: их вставляют изнутри. Для глазного яблока, радужки и зрачка (не больше нескольких миллиметров в диаметре) используют разные виды материала. Например, на голубые глаза идут бирюза, кахолонг (или жемчужный опал) и обсидиан.
Если планы по производству сувениров "Трех истоков" осуществятся, туристы края смогут приобретать у мастеров продукцию и по низким ценам. В частности, они планируют работать над "простыми, но стильными" композициями с этническими мотивами.
В работе "Фотоохотник" использовано более 10 видов поделочного камня, среди них сургучная, гальцовская, коргонская, копейчатая яшмы, а также лазурит, хризопраз, тигровый глаз и другие. Прибор, который персонаж держит в руке, сделал Андрей Шумов, соединив старинный фотоаппарат (миниатюрная точная копия того, что удалось найти на фото в интернете), приклад ружья и подзорную трубу. По сюжету фотоохотник пошел на свою первую охоту, нашел птичку на гнезде и хотел сфотографировать. Но она взлетела и села ему на камеру. Охотник в замешательстве.
В зависимости от сложности исполнения работы "Трех истоков" могут стоить от 200 рублей до нескольких сотен тысяч.