июль 25, 2024
Народную артистку Ирину Алферову два часа не отпускали с ее творческого вечера в Барнауле, задавая вопросы. Она вспоминала о начале своего пути, работе с гениальными актерами и кинорежиссерами. Altapress.ru собрал избранные истории, которые прерывались смехом зала или аплодисментами.
Творческий вечер Ирины Алферовой в Барнауле.
altairegion22.ru
– Я из Новосибирска. Мы почти земляки. Мне всю жизнь везло. Я была обыкновенной девочкой, белой вороной, сама по себе. Однажды прочла объявление, что проходит конкурс танцев в Академгородке, это был самостоятельный город, совершенно новый мир.
На конкурс приехали ребята со всего мира – в Академгородке были свои законы, они приглашали кого хотели, все разрешалось. Свободные, красивые. Люди будущего.
На перерыве шел навстречу мужчина. Посмотрел на меня, говорит: «О. То, что нам надо. Нам героиня нужна, хотите к нам в театральную студию?». И вот все мои партнеры были учеными, студентами литературного института. Они все были для меня богами: умные, интересные, что-то уже сделавшие, думающие и спорящие о другом: что такое коммунизм, нужно ли это? Разрешали ставить запрещенные пьесы.
Для подготовки к институту мне дали переписанных Цветаеву, Ахматову и других, читать что-то настоящее. Я встала на другую ступеньку и по-другому посмотрела на мир.
Помню случай: на следующий день после съездов литераторов, в том числе запрещенных, еду рано-рано в Академгородок. Все закрыто, везде милиция, собаки. На стенах надписи краской: «Не возвращаемся к 1937 году, долой советскую конституцию» и тому подобное. После этого у Академгородка забрали свободу и Новосибирск начал диктовать свои правила. После этого замечательного съезда «бардов».
– Посмотрела новую экранизацию «Хождений по мукам» (в советской версии Ирина Алферова дебютировала в кино. – Прим. Ред). Думала, такая свобода сейчас, можно снять то, что раньше не позволялось.
Актеры хорошие, но существуют не так, все неглубоко, не во времени. Была же возможность по-другому снять белогвардейцев. А там все то же самое, что у нас, только хуже (бурные аплодисменты зала).
Сейчас кино не то. Конечно, старики ворчат всегда. Но что-то произошло. Стали цениться какие-то «приколы» и обязательно нужно показать что-то нехорошее.
Я много отказываюсь от ролей в кино, потому что читаю сценарий и не понимаю, кто это будет смотреть. Отказываюсь и обязательно говорю с режиссером: «Это же гадость, грязь. Про плохое мы уже все понимаем, нужен свет». А они считают почему-то, что про плохое интереснее.
Жизнь же не из только из тоски состоит, мы все равно любим, хотим лучшего. Хочется надежду дарить – это умеют только великие режиссеры.
– Я встречаюсь с теми же актерами, которых вы знаете, но вижу другую сторону этих людей. Не важно, что у них произошли срывы. У них есть другое совершенно предназначение, что-то главное.
Народные, играющие главные роли, другим живут. Сколько начиталась гадостей – это все не так, у них другая суть, они жили искусством. Когда шла подготовка к премьере, они бежали репетировать и сутками не выходили из театра. Это главное.
Почему не прощать за промахи? Мы все люди и можем что-то ляпнуть.
– Повезло увидеть спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», провели знакомые на мою голову. Влюбилась в него. Мне сообщили, что из него уволили актрису, искали замену. Меня взяли. На следующий день показ.
Думала, что буду играть в театре как минимум Джульетту. А стала девицей в кабаре.
Это было мое первое появление на большой сцене, я не знала, что это сложно. Вышла вместе с девчонками, повернулась, увидела зрителей. Я упала! Музыку не остановишь. Поют-танцуют, а я трясусь сзади. Понимаю, что нужно уползать, я не справилась. Но пришла спасительная мысль, что в кабаре можно и на коленях.
Что-то подтанцовываю руками, встать не могу. Когда заканчивается сцена, уже уползаю за кулисы с мыслью, что я уволена. Захаров стоит. Только открыла рот, чтобы попрощаться, а он говорит: «Вы импровизаторша такая. Давайте закрепим, будете все время падать!».
Роль играла я эту очень долго.
– Нас пригласили с «Юноной и Авось» в Париж. Была комиссия «народных мстителей», где задавали вопросы об истории партии. Допрашивали.
Мне вопросы попались про первый съезд, про третий съезд. Мне подкидывали тихо ответы.
За мной был Абдулов. Вопрос первый:
- 37 ударных недель сейчас идут. Это что?
- Преждевременные роды что ли?
Все замолчали. Женщина одна из комиссии спросила: «А можно без Абдулова в Париж?». Конечно. Он же играет четыре роли и все главные. Потом его наш режиссер Захаров отстаивал.
– Был очень популярный спектакль «В списках не значился». Абдулов играл героя, получил много наград за эту роль, он был действительно потрясающим.
Я впервые смотрела спектакль за кулисами. Абдулов один на сцене в каске с автоматом. Ходит из угла в угол, злой как черт. И тут ко мне подбегают костюмерши, меняют платье и выталкивают на сцену – актриса не пришла.
Я бросаюсь на Абдулова, обнимаю крепче и крепче, жду, что подскажет, что делать. А он любил такие вещи…
Очень долго так стоим. Потом наступает на ногу и в ухо говорит: «Ты моя любовь в шестом классе, уйди на авансцену. Я понимаю, что в шестом классе так не ведут себя, ухожу. И тут он на меня смотрит и говорит:
- Вообще-то ты видение.
- Да, видение…
- Я заснул, а ты мне снишься.
- Да, снюсь!
- И занималась ты балетом...
- Да, балетом! Да! (начинаю подтанцовывать).
- И зовут же тебя Валя, я помню.
- Да! Валя!
Ну и все в таком духе. Подает текст, я ему им же отвечаю. Так и сыграли.
- Все, я просыпаюсь! Ты исчезла. Исчезла-исчезла-исчезла!
Потому эту роль я тоже долго и играла.
– Для «ТАСС уполномочен заявить» мне пришлось получить права. Занимались с инструктором какой-то ерундой, изучали карбюратор. Когда дело дошло до съемок, поняла, что не сдвинусь с места – боюсь. И тогда мне владельца «Жигулей» положили в ноги, пока я сидела за рулем, он руками нажимал педали.
Прошел год, дочь меня заставила потихоньку садиться за руль. Год ездила на второй скорости. Около Ленкома молилась, чтобы не было красного светофора: там горка, если бы остановилась, понесло бы назад. И вот настал этот страшный момент. Сзади был автобус, выбора не было. Нажала на газ – и мне на капот «сели» три бабушки. Благо скорость маленькая. Но поливали меня страшно по-всякому. После этого я все-таки научилась.
– Ричард Гир приехал в Москву с театральной труппой. Мы всех их приветствовали, было застолье. Посмотрел на меня: «Я буду сидеть с этой актрисой!». Разговаривала с ним по-английски как могла. На следующий день у меня была премьера «Карманного театра». Он не смог принять приглашение, собрался в Большой.
И все-таки во время своего монолога увидела его в зале! Все вместе потом снова собрались, пели, играли на всех инструментах, к концу вечера плакали: «Как же мы будем без вас в Америке».
А с Бельмондо в перестройку сидели компанией, общались в ресторане. Он плохо говорил по-английски, поэтому мы с ним хорошо понимали друг друга.
Было весело и хорошо. Открывается дверь, входят вдвоем Абдулов с Ярмольником, замерли, замолчали, стоят. Бельмондо поворачивается: «Й’ор хасбэнд?».