сентябрь 9, 2009
Чтобы это делать эффективно, президент предложил исключить из ведения судов присяжных дела по бандформированиям и организованной преступности. Что это – попытка отменить институт, который мешает правоохранителям, или мера противостоять преступности – мы обсуждаем в очередном "Дискуссионном клубе".
Дмитрий Медведев лично возглавил наступление силовых структур на суд присяжных.
Интересно: кроме присяжных, ничто больше не мешает Следственному комитету и прокуратуре бороться с преступностью? В течение полугода компетенция суда присяжных (и соответствующее конституционное право граждан РФ) урезается дважды. При полном молчании судейского сообщества. Гражданское общество в первый раз не смолчало. Общественная палата РФ в декабре единогласно (случай небывалый) просила Медведева не подписывать закон против присяжных. Он подписал. Такой подвиг члены ОП вряд ли повторят: зачем нарываться, если тебя все равно не слушают? А дальше как по маслу: можно и УПК, и суд отменить вовсе – очень мешают они Следственному комитету и прокуратуре бороться с преступностью.
В контексте выступления президента в Ставрополе речь шла вроде бы о том, что присяжные мешают борьбе с преступными бандами на Северном Кавказе, но тут же при обсуждении вышло, что они "не справляются" с осуждением преступных сообществ вообще. Ну, назовите же вещи своими именами: если Россия живет по законам военного времени, ей нужен упрощенный военный трибунал, а не эта канитель с представителями гражданского общества в суде.
В Санкт-Петербурге присяжные оправдали трех юных начинающих исламистов, которых ФСБ имела глупость (и подлость) обвинить в подготовке покушения на Матвиенко. Так там, кроме чтения Корана, остальное было провокацией жаждущих отличиться спецслужб. Приговор утвержден Верховным судом РФ, но случись это после внесения изменений в УПК, дело уже рассматривал бы профессиональный судья, и надежд, что он устоял бы против ФСБ, сразу же разрекламировавшей свою победу над "терроризмом", было бы меньше.
Что случится, если законодатель в полном объеме реализует то, о чем вскользь сказал президент в Ставрополе? Если изъять из компетенции суда присяжных дела, в которых есть признаки создания преступного сообщества или "организованных преступных групп" (цитата), то на практике этот суд останется лишь рудиментом, так и не развившимся бесполезным органом Конституции 1993 года.
Президент-юрист не хочет видеть проблем, стоящих перед судом, а видит только те, которые причиняют неудобства правоохранительным органам.
Президент выступил с такой инициативой в связи с участившимися терактами на Кавказе. Российский Уголовный кодекс гласит, что бандитизм, терроризм и преступления, совершенные преступными сообществами, – наиболее опасные преступления против общественной безопасности. Когда накопится критическая масса таких преступлений, государство существовать не будет. Каждый человек должен это понимать. Наряду с качественным раскрытием таких преступлений нужно обеспечить и качественное правосудие. Я согласен с президентом, что для этого нужен профессиональный суд. Сторонники суда присяжных говорят, что это независимый, беспристрастный, объективный институт. И никогда никто не осуждает его. Хотя суд присяжных – это непрофессиональный суд, это люди с улицы.
Если президент решил исключить определенную категорию дел из его ведения, то это делается только в интересах государства.
Исходя из своего опыта участия в суде присяжных не могу сказать, что есть взаимосвязь между качеством расследования и решениями, вынесенными присяжными заседателями. Выводы присяжных бывают иногда абсурдными. И это связано не с наличием или отсутствием доказательств, а с непрофессионализмом судей. Свое мнение они могут сформировать под воздействием какой-то эмоции, крайности и могут не видеть в деле зерно.
Было у нас такое дело: между водителем КамАЗа и группой подростков произошел конфликт. Водитель сел в свой автомобиль и поехал на подростков в узком переулке, начал их давить. Двое успели убежать, а двоих он задавил насмерть. Два раза суд присяжных выносил оправдательный вердикт, который отменял Верховный суд. В результате водителя КамАЗа осудили. Понимаете, у нас нет никакого ценза для присяжных, который бы позволил сказать, что суд присяжных достоин рассмотрения таких дел.
Суд никогда не выступает на стороне обвинения или защиты и не является органом уголовного преследования. Это говорится в действующем российском законодательстве. Но на практике это далеко не так.
Недавно все местные СМИ писали о том, что отменен приговор в отношении начальника отдела управления Госнаркоконтроля Алексея Валькова и его заместителя Николая Белова. Вальков освобожден из-под стражи. Почему так произошло? Ответ можно увидеть в определении. Доказательства невиновности Валькова (а их было очень много) остались без оценки. Суд помогает обвинению, и так бывает по многим делам. Там, где недоработало обвинение, доработает суд. Но он никогда не работает на защиту.
С президентом не поспоришь. Но изъятие из компетенции суда присяжных определенной категории дел ставит под сомнение этот общественный институт. Такой инициативой президент подрывает доверие к нему. Сегодня присяжные рассматривают дела, представляющие повышенную общественную опасность. Если будут все-таки внесены поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, то обвиняемые лишатся права на то, чтобы их дело рассматривал независимый суд. Профессиональный суд более зависим от каких-то обстоятельств, чем суд с участием коллегии присяжных.
В 1993 году был создан этот общественный институт, и до сегодняшнего дня он выполнял свою миссию, было вынесено много справедливых решений. Сегодня изымут из ведения суда присяжных эту категорию дел, завтра – еще одну. А что будет дальше?
Наши правоохранительные органы могут указать на любого гражданина, что он действовал в сговоре с неустановленным лицом, который является участником такой-то организованной группы, и кличка в криминальных кругах у него такая-то. Обвинение может создать организованную преступную группу из ничего, а как на самом деле – никого не касается.
Если инициатива президента воплотится в жизнь, мы получим меньше шансов увидеть беспристрастный и независимый суд, менее подверженный обвинительному уклону. Мы этого просто лишимся.