ноябрь 20, 2009
Приговором мирового судьи старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления собственной безопасности ГУВД по Алтайскому краю Иван Андрющенко признан виновным в оскорблениях, побоях, угрозе убийством. 9 ноября 2009 года центральный суд Барнаула оставил его жалобу без удовлетворения.
Учитывая грубейшие и существенные нарушения законности при расследовании уголовного дела и оценку обоих судов этих нарушений, можно предположить один вывод: законы написаны только для граждан и адвокатов. Приятно осознавать, что наш суд "самый гуманный и справедливый в мире" по-отечески добродушно относится к ошибкам и нарушениям законности следователями. Уж они-то вместе с гособвинением на судебную защиту могут рассчитывать. Кроме того, я в очередной раз убедился, как легко можно сфальсифицировать доказательства.
Ирина Андрющенко обратилась в милицию в ноябре 2007 года. Женщина рассказала, что разводится с мужем, у них есть совместный ребёнок, который живёт с отцом.
По словам Ирины, в тот день ей позвонила свекровь и сообщила, что Никита заболел, попросила привезти лекарства. После позвонил Андрющенко и пришёл в ярость, узнав, что она приехала к его матери. Приехал, забежал в дом, стал кричать что-то несуразное, сын Никита от страха залез под кровать. Когда ребёнок вылез и забрался к ней на руки, Андрющенко схватил её за кисть и с силой стал выворачивать руку назад. Она почувствовала сильную боль, попятилась и упала на свёрнутый ковёр. Забежала свекровь, он накричал и на неё и уехал. В три часа вернулся снова, когда свекрови не было дома, пошёл говорить с сыном в другую комнату. Когда вышел, схватил её за шею и стал душить со словами "Я тебя сейчас уничтожу".
Я захрипела и стала показывать на ребёнка, с трудом говоря, что на нас смотрит сын. Сын стоял в дверном проёме, что-то кричал и плакал. После этого Андрющенко отпустил меня и сразу ушёл из дома.
По словам Ивана Андрющенко, сын живёт у него как по взаимной договорённости, так и по решению суда, а к Ирине уезжает на выходных. В день конфликта Иван приехал к своей матери, для того чтобы определиться, где будет находиться ребёнок, так как на следующий день он уезжал на охоту.
Когда приехал, то Ирина Юрьевна, которая, по мнению бывшего супруга, отличается истеричным характером, преградила дорогу и оскорбила.
Пока я говорил с матерью, жена взяла на руки ребёнка, а когда я попросил отдать его мне и протянул руку, она попятилась, споткнулась о ковёр и стала падать с сыном. Я успел с силой схватить её за запястье и резко дёрнул на себя, чтобы предотвратить падение. Когда Ирина Юрьевна демонстративно упала, я сказал: "Какой артист погибает, МХАТ просто отдыхает". Сказал матери в сердцах, что это она виновата, что взяла роль арбитра. После этого уехал. Чуть позднее я попросил двух коллег поехать со мной. Хотел поговорить с сыном. Сказал, что жена бывшая непременно устроит скандал, чтобы они были свидетелями и по возможности предотвратили конфликт. Приехали коллеги, остались у окна, я позвонил. Ирина Юрьевна открыла дверь. Сын подбежал, обнял меня, я взял его на руки и попросил Ирину Юрьевну оставить нас одних. Я хотел извиниться за конфликт, позвать домой, спросил, чего он напугался. Никита ответил, что испугался, потому что мама начала кричать и сейчас ему жалко маму. Сын попросился остаться у мамы. Я согласился. Сказал, что погорячился. Когда выходил, Ирина Юрьевна что-то кричала вслед.
На следующий день появилось её заявление в милиции. Она демонстрировала синяк на запястье и синяк на шеё. Объяснить их легко: первый у неё образовался, когда я её удерживал, второй – возможно, от рук Никиты, который был у неё на руках, когда она стала падать и он судорожно схватился. Но она это подала как следы побоев и удушения.
В 2007 году сыну Ирины и Ивана Андрющенко было семь лет.
В материалах предварительной проверки есть справка от 16 ноября 2007 года, где говорится, что ребёнок отказывается давать показания. Справка подписана педагогом. Однако через несколько дней Никиту всё же привели к следователю.
Мои папа (Андрющенко Иван Геннадьевич) и мама (Андрющенко Ирина Юрьевна) уже долгое время не проживают вместе. Папа не разрешает маме видеться со мной. Папа иногда бывает очень злой, при этом страшно кричит на меня. 01.11 2007 г. утром я ушёл в школу, откуда меня забрала бабушка Нина, так как я заболел. Около 12 часов к нам приехала мама, а потом приехал папа. Папа сразу стал ругаться на маму и бабушку, стал звать меня. Я очень испугался папу, так как он был очень злой, и спрятался под кровать. Потом я вылез, мама взяла меня на руки, а папа взял маму за руку и стал выкручивать. Мама закричала от боли, и мы с ней упали на пол. За это я стукнул папу по руке, после чего он отпустил маму. Забежала бабушка и стала успокаивать папу. Он начал оскорблять бабушку и маму, потом ушёл. Часа через два папа опять приехал, зашёл ко мне в комнату и стал требовать, чтобы я поехал с ним. А я отказывался. Мама сказала папе, чтобы он оставил меня в покое, а папа схватил маму за шею. При этом кричал ей: "Я тебя убью!" Я побежал за ними и стал плакать. Папа отпустил маму и уехал.
Под допросом подпись Ирины Андрющенко: "Объяснение взято в моём присутствии".
На следующем допросе в присутствии педагога и представителя комитета по образованию Никита повторит свои показания и добавит: "Я увидел у мамы кровоподтёки".
Иван Андрющенко на суде заявил, что все первые показания Никита давал со слов матери. "Ирина попросила сына повторить её рассказ, который Никита слышал несколько раз ранее при её опросе".
Однако сама Ирина утверждала, что на эту тему вообще с ребёнком не говорила, так как не хотела его лишний раз травмировать.
По ходатайству защиты в суде второй инстанции выступил свидетелем руководитель психологической службы Алтайской краевой клинической психиатрической больницы А. Соколов, который поведал, что в отношении малолетнего Никиты провёл экспертизу для разрешения гражданского спора. В дальнейшем к нему обратился отец мальчика, чтобы выяснить и устранить причину проблем психологического характера, возникших после "работы" дознавателей и следователей.
В беседе с Соколовым с глазу на глаз Никита только ему рассказал: "Мама думает, что папа ей руку выворачивал, за горло хватал. В первый раз, когда я был в прокуратуре, я говорил с маминых слов".
Психолог отметил, что текст протокола допроса Никиты, озвученный в судебном заседании, не является словами ребёнка. Детализация событий, которая изложена в протоколе допроса, характерна для взрослого человека.
Однако суд отнёсся критически к показаниям этого свидетеля, поскольку его
разговор с ребёнком был составлен вне рамок предварительного следствия, а суду он протокол своей беседы с Никитой не предоставил.
В материал уголовного дела есть ещё один допрос мальчика (несмотря на запрет медиков и матери использовать ребёнка в проведении следственных действий). Там он озвучивает другую версию. "Мама споткнулась и стала падать на скрученный ковёр. Папа схватил её за руку, чтобы удержать. Следователь тут же спрашивает: "Говорили ли вы с папой перед допросом?". Мальчик отвечает: "Да. Папа сказал говорить не так, как тогда".
– Да мы говорили с ним, – подтвердил Андрющенко. – Он сказал, что боится ехать на допрос. Я просто сказал: "Не бойся, расскажи правду".
По словам психолога, выступившего на суде со стороны защиты, семилетний ребёнок в силу возраста неспособен адекватно и объективно с фактической и юридической точки зрения воспринимать то, что произошло в тот день. О происшедшем он больше знает и судит то со слов матери, то со слов отца.
До этого эксперты АККПБ, проводя судебно-психиатрическую экспертизу, отметили: "При беседе об интересующем следствие периоде стал напряжённым. Вначале какие-либо пояснения давать отказался. После уговоров дал сжатые пояснения".
Эксперты тогда же заключили, что "дальнейшее участие ребёнка в судебно-следственных действиях нецелесообразно".
Показания также давала классная руководительница Никиты, которая хорошо отозвалась об обоих его родителях, рассказала, что мальчик всегда рассказывал только о радостных домашних событиях. При этом она заметила, что ребёнок был подготовлен отвечать на вопросы следователя, когда рассказывал, что папа кричал на маму, душил, скручивал руки.
Защита полагает, что на предварительном следствии были нарушены права малолетнего свидетеля. Из апелляционной жалобы: "Андрющенко Н. не разъяснена ст. 51 Конституции, следователь ни разу не объяснила ребёнку, что от того, что он скажет, зависит, сядет папа в тюрьму или нет, что он просто может ничего рассказывать".
Я считаю, что Ирина Юрьевна меня оговаривает для того, чтобы забрать себе ребёнка. И хочет создать мне проблемы на работе, зная, что я сотрудник УСБ при ГУВД по АК. Кроме того, данное уголовное дело является одним из рычагов давления на меня как на сотрудника милиции, так как в моём оперативном сопровождении находятся несколько уголовных дел коррупционной направленности.
Это уголовное дело возникло не потому, что я применил какое-либо насилие в отношении своей бывшей жены. Причина – простая месть моей, смертельно на меня обиженной, бывшей жены Ирины Юрьевны, с которой я вынужден был расстаться. Ирина Юрьевна сама имеет высшее юридическое образование, многолетний опыт работы дознавателем именно по таким категориям уголовных дел и прекрасно знает, как можно организовать и искусственно создать доказательства применения насилия. Примерно с осени 2007 года Ирина Юрьевна вдруг резко стала обострять отношения, всё было завязано на ребёнке. Она назло мне забирала его из группы продлённого дня без предупреждения меня и моих родителей, к концу дня возвращала его, в результате ребёнок не успевал делать уроки.
Когда я понял, что с ней все переговоры бесполезны, то сообщил, что собираюсь подать на развод , при этом буду настаивать, чтобы ребёнка оставили мне. В ответ на это Ирина Юрьевна сказала дословно: "Только дёрнись, вылетишь со своей работы как пробка".
Во время следствия она даже сходила на приём к моему начальству.
Защита просила отменить обвинительный приговор из-за многочисленных нарушений процессуальных норм в ходе предварительного расследования, нарушения прав подозреваемого, обвиняемого, необъективного предварительного расследования и т. д.
Я чуть не разрыдался, наблюдая, как потерпевшая в суде рассказывала о нападении на себя, показывала, как ей, бедной, выворачивали руку… И рассказывала про правую руку и показывала в суде всем правую руку! А согласно экспертизе синячок-то – на левой руке! Правду-то не забудешь… Опять "техническая ошибка"? Из них и состоит почти всё дело.
Прошли два суда – но ни защита, ни остальные так и не узнали – а как и какими словами было нанесено оскорбление? Говорят – нецензурно. А как нецензурно? У каждого же своё понятие о цензурности и оскорблениях. Каждый их воспринимает по-своему. Для одного слово "козёл" просто слово, а для другого смертельное оскорбление… Так какие именно слова были оскорбительными, если они вообще были? Суд же обязан выяснить само наличие состава преступления и согласиться или не согласиться с мнением потерпевшей!
Наверное, следователи и судьи стеснялись выяснять состав преступления… Потерпевшая, правда, сказала – что "не может перевести"! Ха-ха! Так это оскорбление было (если было) ещё и не на русском языке!?
Полосовидный синячок на шеё потерпевшей? Ни эксперт, ни куча следователей, ни оба суда даже не потрудились выяснить – а как расположен этот длинный синячок: горизонтально или вертикально? Это важно. Особенно, если эксперт в суде заявил, что от удушения должен оставаться след округлой формы. Особенно, если эта ссадина была нанесена руками ребёнка, находившегося в момент падения на руках матери и державшего её за шею, при падении судорожно схватившего то, что было под рукой, – шею матери. Это видел подсудимый и подтверждает мальчик в "допросах". Но всё это важно, наверно, только для защиты. Им же надо о чём-то болтать в суде…
На первой очной ставке потерпевшая сказала, что решилась написать заявление, так как боялась, что бывший муж когда-нибудь вообще её убьёт в порыве ярости.
На суде второй инстанции Ирина Андрюшенко заявила, что готова пойти на примирение, если бывший муж извинится. Однако примирения не произошло.
Родственники, коллеги и соседи потерпевшей характеризовали её как ласкового, корректного, отзывчивого, доброго, ответственного человека. Сестра на допросе заметила, что "она с него (бывшего мужа) пылинки сдувала. Постоянно на уме один Ванечка был, а он ставил себя выше всех".
Знакомые Андрющенко в свою очередь жалели его. Так, сотрудник милиции Евгений Кокарев на допросе утверждал, что, после того как Иван и Ирина расстались, та неоднократно угрожала, что создаст ему проблемы.
Однако на суде был момент, когда и Ирина, и Иван были солидарны. Когда государственный обвинитель попросила ещё раз допросить Никиту, оба родителя категорически сказали: "Нет. Хватит мучить ребёнка". Возможно, оба в глубине души о чём-то уже сильно жалели…