март 2, 2011
2 марта исполняется 80 лет Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Он пытался изменить наше общество, используя "ускорение", "перестройку" и "гласность", и до сих пор говорит в интервью, что "мир переделывают идеалисты". Что из этого вышло? Что осталось в нас от перестроечных лет и осталось ли что-нибудь?
Мы попросили очень разных людей поразмышлять на тему: "Я и Горбачев".
Горбачев фигура крайне противоречивая, он точно угадал импульсы идущие от общества в те времена. В идеологии, в политике того времени возможность диалога с властью исключалась, были какие-то бонзы, небожители, которые вновь начинают реконструироваться в нынешних условиях. А тут вдруг оказалось, что можно говорить с правителем, а не с отрежессированной массовкой специально отобранных людей. Это вызвало энтузиазм, люди начали включаться во все процессы, вновь вспыхнуло ощущение 60-х годов "я делаю страну".
Мы все почувствовали, что Горбачев интеллектуален, может свободно формулировать мысли, и даже то, что он ошибался в формулировках, было существенным, приближало образ - не с бумаги читает, а как думает, так и говорит. Трагедия Горбачева в двойственности. Он должен был почувствовать сигналы, которые шли к нему от общественности, и делать ставку на нее, а он держался такой полукомпромиссной позиции: "Я и в Политбюро, и не в Политбюро", а оно к тому времени представляло зловеще-смешное зрелище.
И вот эта двойственность проходит по его личности во всем. Ему не хватило духовной силы. Возможно, уровень идей не соответствовала масштабу его личности.
Главная, может быть, заслуга Горбачева в том, что мы от его времени реформ так и несем в себе чувство незавершенности и поиска нашего коренного пути. Это уже многого стоит. И вот еще в чем: в понимании, что не обязательно встраиваться в жесткую вертикаль. Возможность личности действовать вне вертикали власти – это горбачевская прививка.
Ускорение, перестройка, гласность – были последние общенациональные идеи. После них идейный вакуум. После Горбачева исчез в стране комплексный взгляд на развитие страны. Это может быть были последние времена поддержки образования и науки.
Полагаю, что он слишком сосредоточился на привнесении свобод и упустил прочие важные для государства моменты: целостность государства, единство народа тогдашнего СССР, экономическую безопасность граждан. Список можно продолжить. В целом, думаю, это было результатом того, что он с излишней симпатией относился к внешним консультантам. Не могу сказать, что я испытываю какие-либо негативные чувства к представителям прочих стран (у меня там много замечательных коллег и просто друзей), но уверена, что их лидеры (в том числе давая советы нашему руководству) исходили из экономических и политических интересов своих стран. Безусловно, необходимость реформ в стране тогда была необычайно острой. То, что Горбачев эти перемены инициировал, – его слабый, но плюс. Может быть, и единственный…
В годы его руководства Союзом были заложены основы многих дестабилизационных процессов, от которых пострадало большинство жителей нашей страны. К сожалению, не проводились и не проводятся обширные исследования на тему меры или длительности воздействия отдельных властных решений той эпохи на теперешнюю ситуацию, но на уровне здравого смысла и личного опыта большинства наших сограждан и моего собственного – бесследно они не прошли. И ни в коей мере нельзя, учитывая историческую цену, которую заплатило наше население, создавать Горбачеву имидж борца за свободы, просто местами допустившего ошибки. Как минимум это не до конца искренняя трактовка.
В годы перестройки я был главным наркологом края и могу свидетельствовать: народ к тому времени запился. Горбачевский "полусухой закон" дал значительный экономический эффект на предприятиях, сокращение травматизма и преступности, повысилась рождаемость. Сейчас пьют больше, чем до Горбачева, и опять возникает вопрос: что делать, и опять все идет к "полусухому закону" – что-то подобное уже делается: сокращается время продажи, усиливается контроль.
Я не могу сказать, что Горбачев все делал правильно – он, конечно, не все делал правильно. Но то, что он думал об этом, – хорошо.
Я слушал его вчера в программе у Познера. Что бы Познер ни спросил, Горбачев как дитя малое: кроме того что говорит уклончиво, неоднозначно, невнятно – он совершенно не знает, что сказать.
…Когда я увидел его первый раз на каком-то партийном съезде, он мне понравился, потому что говорил без бумажки, нормальным языком и вроде по делу. Проходит сколько-то дней, опять доклад: слово в слово. Третий раз – опять то же самое: "Давайте не будем забалтывать перестройку".
Он ведь заявил месяца три назад: "Я работал для ослабления коммунизма". Тогда я спрашиваю: какой же должна быть партия, если ее вожди борются сами с собой? Это самая скверная иннервация дури человеческой, ничего другого.
Конечно, те, кто стремился свалить нас с пути, заложенного Лениным и верными большевиками, – они тоже стремились к лучшему. Но что они сделали? Может быть, у Горбачева были лучшие намерения, но у него не было стержня; он был крестьянский сын, таковым и остался.
Поэтому можете сказать, что я отозвался о Горбачеве достаточно сдержанно: я не могу сказать, что он дурак, но он сделал много негативного, чего можно было избежать.
Он так отличался от наших предыдущих генеральных секретарей: молодой, без бумажки, человек, который хочет изменений в стране. Конечно, мы приветствовали появление такого нового лидера, который всюду появлялся не один, а со своей женой – такое уважительное отношение к жене было необычно для нашей страны, когда она не где-то там дома на кухне, а рядом с мужем. Мне казалось, что это очень хорошо.
От горбачевских реформ ничего не осталось, а то, что происходит в настоящий момент… я даже не знаю, как ко всему этому относиться.
Начались эти "спектакли" по телевизору. Не могу сказать, что Горбачев вызывал горячий интерес и производил большое впечатление, – просто был интерес, ждали каких-то перемен.
Он перевернул страну. Конечно, и надо было переворачивать – но надо было вовремя остановиться. Надо было остановиться там, где начиналось разрушение Советского Союза. Не сделай лишнего шага, не переступи черту, не навреди – в этом искусство политика. Но это, наверное, для гениев, а гении рождаются редко.
И в нашей сфере: была цельная система здравоохранения, и она считалась лучшей в мире. Она и сейчас считается лучшей – я читаю лекции за рубежом, и всех как раз поражает именно системность нашего подхода, мы умели делать больше меньшими ресурсами. А в годы перестройки целостность системы начали разрушать: децентрализация, все остальное… Ветер перемен – это хорошо, демократия – хорошо, но все должно быть управляемо. Мы посмотрели изнутри на все ведущие страны: когда касается управляемости, там все очень жестко. А у нас свобода стала в определенной степени граничить с анархией. Пошла вот эта вакханалия, кто во что горазд… Кстати, приостановил ее Путин, и правильно сделал, потому что в государстве должен быть порядок, иначе все от этого страдают.
Я увидел Горбачева на фотографии, когда он приезжал в Барнаул, наверное, году в 1978-м, может быть, чуть позже. Это была цветная фотография, портрет на трибуне. Я тогда обиделся, что меня не пригласили на эту съемку. Крайком партии в то время иногда привлекал меня снимать этих визитеров среднего ранга. Все равно я его потом снял – где-то в 90-х он снова приезжал, проводил какую-то агитационную работу, метил в президенты России, но шансов у него тогда уже было мало.
Встреча проходила в небольшом зале автоуправления за гостиницей "Алтай". На этом его выступлении я сделал его портрет, выставочную работу.
Там был забавный случай: откуда-то появилась какая-то ненормальная баба, она говорит: "Михаил Сергеевич, а вы моего сына помните?" Он выпучил глаза: "Какого сына?" – "Да помните, сын мой еще вам за водкой бегал". Охранники подхватили ее под руки и тут же вывели. А я пощелкал и ушел.
Никаких ярких воспоминаний о Горбачеве, как о государственном деятеле, у меня не осталось. Я всегда индифферентно к нему относился. Государственные деятели были для меня, если так можно сказать, объектами фотосъемки.
Возвращаясь к Горбачеву – наверное, люди не совсем правильно разумеют, когда говорят: вот, этот человек весь плохой, а этот весь хороший. Очевидно, есть в человеке нечто среднее, просто у одного больше плохого, у другого больше хорошего.
Его не понимаем до сих пор мы. И не поймем, должно быть, никогда. Одно понятно: все его реформы лишь для него годились, господа. Россия же верна своей природе, как то у нас водилось испокон... Лишь он один умеет при свободе не воровать и соблюдать закон, с уверенностью русского де Голля с трибуны говорить почти полдня – и делать это все без алкоголя, чего не вышло даже у меня. Пускай заря пылает кумачово, пусть демократы смотрят веселей, поздравим с юбилеем Горбачева, он заслужил народный юбилей! И хорошо, что, "муж суров и правед", без земляков, охраны и ЦК он в наше время лишь собою правит. Мы до него не доросли пока.
Из пьесы Вячеслава Дурненкова "Внутренний мир"
Дед (успокаиваясь): А знаешь, кому это все выгодно?
Саша: Евреям?
Дед: Ну, это для дураков. На самом деле это инопланетный заговор.
Саша: Ну да, сам бы мог догадаться.
Дед: А ты думаешь, почему у Горбачева на голове карта Галактики нарисована?
Саша: А и вправду, почему?
Дед: А никто не знает.
Саша: А Горбачев?
Дед: И Горбачев не знает.
41% россиян относятся к Горбачеву нейтрально.
Резко / скорее отрицательно – 38%.
Очень / скорее положительно – 14%.
60% участников соцопроса считают, что эпоха перестройки принесла России больше плохого.
18%, напротив, думают, что больше хорошего.
22% не определились в этом вопросе.
Опрос проведен Левада-центром в январе 2011 года.