декабрь 22, 2011
"Старых людей, конечно, жалко, потому что они во все верят", – "Свободный курс" записал три истории пенсионеров, которые не могли прийти на избирательный участок, но которые очень хотели проголосовать. 4 декабря эти люди весь день напрасно прождали, что в соответствии с законом урны принесут к ним на дом.
Выборы-2011г.
Анна Зайкова
Я из пенсионеров-учителей, которым не хватает денег, поэтому на выборах решила подработать агитатором. Мне понравилось, как все было организовано: надо было работать в своем доме, где я всех знаю, где все знают меня, не было никакого фанатизма, и подчеркивалось, что наш район хвалят за точность и честность. Если человек собирался голосовать за какую-то другую партию, в следующий раз идти к нему было не надо. В квартире живут алкоголики, агрессивные люди? Не ходите, чтобы вас не обидели. Квартиранты? Нет смысла ходить. Мне, как математику, это таким разумным показалось.
Я добросовестно сделала три обхода. Оказалось, что у меня много стариков: 82, 84 и 86 лет, лежачие, больные. А тут у нас перенесли один избирательный пункт: мы живем во дворах на "Чайке", и пришлось бы по гололеду идти в школу № 37. Многие старики просто забоялись, и я с первого же раза помечала в списках: "Урна". Таких у меня было 15 человек. Они все хотели проголосовать, что характерно, за "Единую Россию". И я все списки подала и пометила, что урну надо привезти к ним на дом. Я указывала адрес; если есть, то телефон и в примечаниях писала: "лежачий", "не видит", еще что-то. То есть я считала свой долг выполненным.
А потом я на пешеходном переходе попала под машину и на нашем участке сама стала шестнадцатой "урницей".
Наступает день выборов. В 12 часов приезжает машина к первой, Любови Андреевне из второй квартиры, она на костылях. Смотрю, идут четыре человека с милиционером. Вот, думаю, хорошо. А она потом мне рассказывает: входят и спрашивают ее сына Андрея. А ему 20 с лишним лет. Она говорит: вы ошиблись, вы ко мне, видите, я на костылях, а мой сын сам на участок после работы придет. "Ничего не знаем, звоните на участок". Она позвонила, ей там сказали: да, ошибка, но проголосовать не дали и явились только в пять часов. И настолько это все мне показалось несерьезным, как будто наши голоса никому не нужны.
В соседнем доме живет Валентина Петровна, она совсем плоха, уже давно из дома не выходит. В полвосьмого вечера ей позвонили в домофон: спускайтесь, отвезем вас на участок, а оттуда вы уж как-нибудь сами, а то времени мало, не успеваем. Она не сошла к ним, конечно, и слава Богу, а то не знаю – она еле-еле живая. Но ей хоть в домофон звонили, а на том же этаже живут Евдокия Петровна, 1925 года рождения, и Анна Андреевна, тоже очень больная, – к тем вообще никак.
Я теперь все думаю про одну семью в моем доме, это муж и жена, 84 и 86 лет. Я боюсь им звонить, они скажут: вы же нам обещали! И хорошо даже, что в больнице лежу, у меня вроде как совесть спокойна. Ко мне, кстати, тоже с урной не пришли, но я переживу, я человек с крепкими нервами, мне 57 лет – не восемьдесят. Но стариков жалко, потому что они во все верят. Наш бригадир, очень хорошая женщина, говорит, в частный сектор вообще не ездили, а там тоже много людей проголосовать хотели.
Я человек, нуждающийся в деньгах, хоть и подрабатываю репетиторством. Но теперь думаю: я ни за что не пойду в марте работать на выборах. Черт с ними, с деньгами. Мне этим людям показаться стыдно.
Моя мама, Валентина Григорьевна Васильева, очень хотела проголосовать. Она всегда голосовала, я ее и на прошлые выборы водила, хотя в 85 лет ей это уже тяжело. А избирательный участок находится в старом здании пединститута на втором этаже. В этом году она собиралась-собиралась, а потом говорит: нет, скользко, не пойду, пусть домой приходят.
Часов в десять утра звоню я в избирательный участок: можно вызвать урну? Сообщаю все данные. Ну вот, говорят, у нас первая заявка уже есть, после двух часов ждите. В три часа слышу – к соседу приехали, дед за неделю до выборов урну на дом заказывал. Может быть, к нам зайдете, говорю, бабушка проголосует. Нет, к вам другая бригада приедет. Часов в пять на участок звоню опять: что? В Железнодорожную территориальную избирательную комиссию звоню: когда? "В шесть часов к вам выезжает бригада", – отвечают. Ждали-ждали в шесть, ждали в семь – мне же и самой надо голосовать идти. Тут дочь пришла с учебы, осталась с бабушкой. Я пошла на участок. Прихожу: председателя нет, сидит секретарь: уехали, ждите, обязательно приедут… Так и не было никого.
Мама, конечно, очень расстроена, спрашивает, почему к ней не пришли. Участник войны, ветеран труда – и такое отношение. Раньше, когда выборы были, видно было, что в наших голосах заинтересованы, – обязательно позвонят после обеда, напомнят: "Почему не идете?"
Не поглянулось мне, как со мной поступили. Я ждала, что ко мне приедут с этой урной, охота было сильно проголосовать. А им, видимо, далеко показалось. Врач и та не всегда приходит. Вот болею я сейчас, кашель бьет, и до врача далеко идти в Солоновку, и у ней машины нет под рукой сейчас, чтобы приехать. Так и в день выборов напрасно просидела ожидаючи. Потом позвонила в комиссию. Трубку взял молодой человек. Спросила, почему ко мне не приехали. Но он трубку положил.
Председатель крайизбиркома Ирина Акимова сказала нам, что такие истории будут учитываться при формировании новых избирательных комиссий. Поэтому, если вам известны похожие случаи, сообщайте в редакцию.
Те жалобы, которые поступили в крайизбирком по этому поводу, изучены, проверка проведена. Практически в 90% всех случаев избиратели куда-то обращались, каким-то людям говорили, но в избирательную комиссию ни устно, ни письменно с заявлением о желании проголосовать вне помещения не обращались. Возможно, кто-то их ввел в заблуждение, те же самые агитаторы. В избиркоме ведется реестр обращений по вопросам голосования вне помещений, фиксируются в том числе и обращения по телефону – в большинстве случаев, к сожалению, эти обращения не зафиксированы.
Еще были одна или две ситуации, когда люди преклонного возраста не открыли дверь.
Законом не предусмотрено, но если выяснится, что комиссия получила обращение, а к избирателю не выехали, мы попросим перед ним извиниться.