Я отмечу две глобальные предпосылки кризиса, которые обозначились в мировой экономике еще в 1950-х годах. Первая из них – бешеное развитие секьюритизации доходов. Это технология продажи потоков будущих доходов. Доходов еще нет, они только предполагаются, но уже рассчитывается их окупаемость. И этот поток будущих доходов фигурирует как рыночный инструмент, он начинает продаваться и имеет в рынке определенную стоимость. Начиналось это все как небольшой источник для капитализации в компаниях. Сегодня это очень масштабное явление с оборотом, примерно равным всему валовому мировому продукту, то есть объем секьюритизации доходов, по данным на 2005 год, был равен $ 62 трлн. при том, что мировой ВВП составил чуть больше $ 62 трлн.
Второй предпосылкой кризиса стал своп кредитного дефолта. Это банковский инструмент, который зародился примерно в те же годы, что и секьюритизация. В ХХ веке он развивался бурными темпами и сегодня дорос до фантастических размеров. Это инструмент оценки банковского риска, то есть невозвраты кредитов, негашение банковских обязательств. Своп кредитного дефолта также продается как риск, имеет свою оценку и фигурирует на межбанковском рынке как производный инструмент. Его объем также сопоставим со всемирным валовым продуктом.
Весь рынок производных инструментов составляет астрономические показатели – 934% от мирового ВВП. На этом фоне странно было бы не делать из этого каких-либо выводов. Вот так сегодня выглядит структура глобальной ликвидности. "Широкие" долги, то есть все долги, которые фигурируют в рынке, которые продаются и покупаются, составляют 138% от мирового ВВП. "Широкие" деньги – 134%, включая ту самую продажу будущих доходов. При этом денежная база составляет всего 9% от всемирного валового продукта. При такой ликвидности совершенно очевидно, что пирамида стоит на очень узком основании, и в какой-то момент она начинает заваливаться, что сегодня и происходит.
Еще один фундаментальный процесс, который наводит на размышления, заключается в том, что в начале прошлого века мы имели рядового потребителя, который съедал практически все, что зарабатывал. С укреплением прежде всего развитых экономик потребитель начал превращаться в инвестора. У него образовался "жирок", который не требует внутреннего потребления. Лишние деньги начали скапливаться на депозитах в банках, затем перетекать на биржевые рынки. В Америке, которая была пионером этого движения, появилось даже такое понятие – "домохозяйки". Это целая категория биржевых спекулянтов, которые сидят дома, держат счета на бирже и играют в различные производные инструменты. Они как раз и составляли фундамент структуры глобальной ликвидности, которая начала создаваться в мировой экономике не за счет профессионального инвестора, а за счет потребителя.
Сначала потребитель превратился в инвестора и просто наращивал небольшие капиталы, но в массовом порядке. Затем этот инвестор стал вкладывать в спекулятивные инструменты. Но если как потребитель он точно знал, чего хочет, то как инвестор – только наполовину. А как спекулянт он грамотен всего на 5%. Он не профессионал биржевого и спекулятивного рынков, но играет на них. Много денег там теряется. Понятно, что есть профессионалы, которые на этих потерях базируют свой бизнес.
Кризисы – не новость в мировой экономике. Но все они имеют серьезные отличительные особенности от нынешнего.? Все кризисы, за исключением Великой депрессии в Америке, начинались в развитых, технологически продвинутых отраслях за счет того, что они были перегреты технологиями. Сейчас кризис проявился в самых консервативных секторах экономики – в сырьевых отраслях. Начался он в ипотеке и прокатился через сферу потребления.
Источник текущего кризиса – развитые экономики, хотя ранее кризисы базировались на развивающихся экономиках. Хотя если мы посмотрим на американскую ипотеку, то она надувалась как мыльный пузырь в течение 30 лет. Мы же в России раздули ипотеку менее чем за 10 лет. В результате были необоснованно подняты цены на жилье. А последствия перегрева в России оказались гораздо существеннее, чем в США. Если американские расценки на рынке жилья упали на 35%, то у нас – на 68%.
Сегодня в целом сокращается потребление. Это глобальный кризис доверия и секторов друг к другу, и финансовых инструментов. Крайне сложно преодолевать этот кризис доверия в условиях глобальности.
Но есть одна позитивная вещь, которая касается агропромышленного комплекса и агропромышленного товара. Мы сейчас наблюдаем сокращение спроса на товары длительного пользования, хотя не наблюдаем сокращения потребления сельхозпродукции, оно продолжает расти, только темп роста замедлился.
Если сравнить долю материальных активов в экономиках США, Германии и России, то они составят 8%, 12% и 48% соответственно. Вполне понятно, что доля материальных активов у нас значительна выше за счет сырьевых секторов, на которых базируется наша экономика. А вот в российском АПК доля материальных активов превышает 80%. Мы еще не успели выйти на рынок IPO, не успели заняться секьюритизацией доходов в аграрном секторе. И то, что сегодня происходит в отношениях между собственниками агропредприятий и банковскими структурами, не имеет под собой никакого экономического основания. Банкиры сегодня оценивают залоговое имущество втрое ниже его рыночной стоимости. Это просто их желание побольше заработать и поменьше рискнуть. Не более того. Реальная рыночная стоимость активов в АПК не падает. Попробуйте сегодня купить хороший элеватор, который до кризиса стоил порядка $ 8–10 млн., в соответствии с переоценкой за
$ 3–5 млн. Никто не продаст его за такие деньги, потому что реальная стоимость активов не снизилась. Резко снизилась ликвидность.Кроме того, кризис несет не только ущербные моменты для бизнеса, но он дает ему и определенные возможности для развития. При правильной оценке фундаментальных оснований, на которых держатся мировые явления, можно построить новый бизнес или открыть новые направления в существующем деле. Просто нужно просчитать, какие процессы принесут прибыль.
(Выступление записано во время II Зимней зерновой конференции.)
Самое важное - в нашем Telegram-канале
