Мы беседовали с ним в начале осени. Он сказал тогда: "Будет тяжело с валютой, курс рубля будет падать, возрастет инфляция". Его прогноз уже оправдывается.
Помогла биография
— Георгий Гаврилович, вы работали во внешней разведке, в науке, возглавляли Центробанк РФ. Но начинали-то вы геологом. Как получилось, что геолог стал разведчиком?
— После окончания геолого-разведочного техникума меня направили в Таджикское геологическое управление. Я очень любил тогда заниматься геологической съемкой: в руках компас и карта, за спиной рюкзак. А потом поступил в заочный политехнический институт в Москве и во время одной из сессий зашел в Министерство геологии и охраны недр, где меня сосватали в Северную Корею геологом — там тогда была война, никто особо не хотел ехать. А мне было 20 лет — я поехал.
Примерно через год вернулся в СССР, попросился на Алтай — была тогда в Бийске Северо-Алтайская экспедиция. Хотел здесь работать, но... Тяга к знаниям пересилила. Отправился в Москву поступать в геолого-разведочный институт, но там у меня не приняли документы: близорукость. А я еще в Корее слышал от студентов, проходивших языковую практику, об Институте внешней торговли. Я тогда и подал документы в этот институт. Помню, начальник отдела кадров сказал мне: "Ты откуда прибыл? Из тайги? Вот и возвращайся в тайгу". Но я поступил. А потом институт слили с МГИМО. Окончив его, я и попал в разведку, поскольку все данные для этого у меня были.
— Какие данные?
— Прежде всего биография. И за границей я уже был, а в те годы это имело значение. После того как меня распределили в Первое главное управление (ПГУ) КГБ, я еще два года учился в разведшколе в Подмосковье, получил диплом с отличием, после чего меня зачислили в латиноамериканский отдел ПГУ.
— В вашей биографии упоминается работа во внешней разведке в Уругвае. Что вы там делали?
— У нас была политическая разведка, и задания были разные. Работали мы в основном против американцев. Военная разведка — она добывала информацию, у кого какая пушка, как она стреляет и т. д. Они всегда работали более грубо — солдаты есть солдаты. А у нас дипломатия, я работал под крышей Министерства внешней торговли и везде представлялся как его сотрудник. Ну, я и знал это дело, это же моя специальность.
Из книги Георгия Матюхина "Я был главным банкиром России":
Учеба в разведшколе походила на игру взрослых дядечек в казаки-разбойники. Мы целыми днями тренировались в выявлении за собой “наружки”. Убегали от нее, искали места закладок тайников, что-то туда закладывали, изымали. Нас учили, как вскрывать пакеты, не повреждая сургучную печать, как делать слепки печатей и ключей, писать невидимыми чернилами и проявлять их…
Деньги для агентов
— Вы в Уругвае поработали немногим более года. Вас раскрыли?
— Нет. Меня и еще двух человек объявили "нежелательными лицами". Самое страшное было бы, если бы меня поймали на том, что я получал информацию и отдавал за нее деньги. Это был бы промах свой, промах резидентуры. Но в моем случае было так: в Уругвае пришел к власти новый президент, он, видимо, хотел отблагодарить США, поэтому первой его акцией было выдворение из страны группы советских разведчиков. В их число попал и я.
— Вам приходилось деньги отдавать за информацию?
— Конечно, и большие суммы. Кто работает за будь здоров? А ведь у нас тогда чрезвычайно честные люди были. Тебе в Москве дают чемодан долларов без счета и расписки, и ты должен эти деньги агенту передать. С него ты тоже не можешь взять расписку. Согласитесь, было бы странно такое писать: "Получил за шпионскую деятельность столько-то, в чем и расписываюсь". Все держалось на честном слове. Почему сейчас разведка не может работать? Такие люди вывелись.
— После отъезда из Уругвая вы ушли из внешней разведки?
— Меня начали футболить от одного подразделения в другое, для разведки я стал "отработанный материал". Это и послужило формальной причиной, что я написал рапорт об увольнении. Но рапорты об увольнении в КГБ, видимо, случались нечасто, и мне пришлось три года добиваться своей цели.
Было интересно
— В советское время специалистов по международной банковской системе было мало. Где и как вы познакомились с этой системой?
— Пока шла процедура увольнения из КГБ, я работал, так сказать, "под крышей" сначала в Госплане СССР, а потом в Международном инвестиционном банке СЭВ. В это время я окончил заочную аспирантуру Московского финансового института, защитил кандидатскую диссертацию. И после увольнения из КГБ в 1973 году поступил на работу в Институт мировой экономики и международных отношений.
Первая моя книга "Горячие деньги" была о движении спекулятивного, блуждающего капитала. Вторая — о проблеме кредитных денег при капитализме. В ней я доказал, что золото больше не является деньгами, а за это меня прорабатывали в Академии наук как ревизиониста идей Карла Маркса. В ЦК три отдела изучали эту работу, но криминала большого не нашли — там же тоже умные люди работали. Потом написал и другие книги по международным финансам.
— И вот научного сотрудника с профессиональным, но все же теоретическим интересом к финансам приглашают создавать с нуля новую банковскую систему. Как это произошло?
— Председателя правления Госбанка РСФСР долго искали, все отказывались — боялись. Да и никто не знал, что делать. А я участвовал в подготовке ряда законопроектов, мои предложения понравились Хасбулатову (председатель Верховного Совета РСФСР. — Прим. "СК"), и он предложил мне этот пост. Я согласился — это было летом 1990 года. Сначала работал председателем правления Госбанка РСФСР, а потом, уже в 1991-м, председателем ЦБ РСФСР. Мне не нужно было кресло, мне было интересно. К тому времени я уже был доктор наук, профессор.
— Какое было ваше первое решение на посту председателя ЦБ?
— Мы разработали Закон "О банках и банковской деятельности в РСФСР", он был принят Верховным Советом. А первая наша задача была разбить три банка-супермонополиста, создать на основе их филиалов сеть коммерческих банков и породить в банковской сфере конкуренцию.
Цитата из фильма "ЦБ: начало пути":
Когда в декабре 1991 года мы начали работать с Внешэкономбанком, то обнаружили пропажу 12 млрд. долларов валютного резерва и 300 тонн золота. Постепенно открылась такая картина. В октябре-декабре 1991 года на круизных теплоходах сначала по Волге, затем по Черному морю деньги и золото покинули пределы страны. И это в то время, когда сама страна сидела на бобах.
Бездонная бочка
— До декабря 1991 года вместе с ЦБ России существовал и Госбанк СССР, который возглавлял Виктор Геращенко. Как складывались ваши отношения?
— С Геращенко я учился в аспирантуре и знал его — он был ставленник КПСС. И в 1991 году действительно существовало два банка: Госбанк СССР и ЦБ РСФСР. Но поскольку их цели были разными, между ними происходила постоянная борьба: Госбанк СССР всячески препятствовал развитию самостоятельной банковской системы России. Стоило было принять ЦБ какое-то решение, как следовала телеграмма Госбанка, который его отменял.
В январе 1991 года при Геращенко прошла денежная реформа, решили обменять две купюры самого высокого номинала: 50 и 100 рублей. Якобы в теневой экономике и за границей скопились миллиарды наличных. Начался колоссальный ажиотаж, люди бросились обменивать деньги. А я, председатель ЦБ, узнал об этой реформе за три часа до отмены хождения старых купюр. Расчет Госбанка СССР был на то, что российская банковская система не справится с нагрузкой и всю реформаторскую работу можно объявить вредительской. К счастью, мы справились. А в 1992 году, после того как я написал заявление об уходе, на мое место был назначен Геращенко.
— Банковской системы в современном смысле слова не было. Что взяли за образец?
— Мы объездили тогда много стран, набирали отовсюду то, что нам годится. Взяли много в США, Германии, Франции. Могу сказать, что к середине 1991 года двухуровневая банковская система была в основном создана. Правда, правительство продолжало рассматривать ЦБ как бездонную бочку кредитных ресурсов, а парламент то и дело принимал постановления о льготных кредитах тем или другим секторам.
— Тогда одной из претензий к вам и ЦБ был острейший дефицит наличности. Почему образовался этот дефицит?
— Первые признаки дефицита появились еще в августе 1991 года, причинами были в том числе популистские меры президента, правительства и парламента — увеличение зарплат, пенсий и других выплат без согласования с ЦБ. А затем цены отпустили (2 января 1992 года. — Прим. "СК"), фабрики, печатающие деньги, перестали справляться с выпуском необходимого количества купюр. Перед этим они хоть бы спросили ЦБ, можно ли это делать.
— Не спрашивали?!
— Нет, конечно. И депутаты Верховного Совета требовали увеличить объем наличности, а раз денег не хватало, значит, виноват ЦБ. Я даже говорил им: "Вы хоть прилепите свои решения на станки, которые печатают деньги, от этого они быстрее работать не станут". В первые полгода благодаря жесткой кредитно-денежной политике нам еще удавалось удерживать инфляцию на уровне 15% в месяц. После моего ухода инфляция возросла до 250% годовых.
Уязвимые места
— Как вы думаете, в тот момент была какая-то развилка, другой путь, по которому можно было пойти и избежать дальнейшего падения экономики?
— Трудно сказать. Все решают люди, а я не видел у власти людей со здравыми мыслями. Основной принцип 1990-х годов был: "Хватай". И целое поколение пропало. Люди бросили учиться, поняли, что деньги можно зарабатывать и без образования. Помните песню? "Вчера я спортсмен, а сегодня рэкетмен". Восстановление сейчас началось: Россия, она ведь как Ванька-встанька. Но будет тяжело. Эйфория по поводу того, что мы быстро преодолеем введенные санкции, идет от незнания действительного положения вещей. Допустим, построим мы трубу в Китай, будем продавать китайцам нефть и газ, а что привезем оттуда? Барахло китайское?
— Можно ли сказать, что финансовая система страны за эти годы стала более-менее здоровой?
— У нас много уязвимых мест. В частности, что такое наш рубль? Он конвертируется только внутри страны, а за границей он не нужен. Вот решили покупать мясо в Аргентине, Бразилии, Чили. Чем за него расплачиваться? Чтобы платить, нужны доллары, рубли им не нужны, юани тоже. А в эти страны мы не поставляем ни нефть, ни газ. Надо восстанавливать свое животноводство, но за год это невозможно. Думаю, наступят трудные времена, не знаю, справятся ли с ними наши руководители.
Меня во многих ситуациях спасал ангел-хранитель. Когда я учился в Семипалатинске, мы, пятеро друзей, решили переплыть Иртыш. Я стал подплывать к берегу и почувствовал: не могу доплыть. Испугался, повернул назад, стал кричать. Товарищ, который с нами не поплыл, бегал по берегу, а все лодки на замке. Я стал тонуть... И тут почувствовал дно под ногами — мель. Посередине огромной реки. Отдохнул, потом побрел, пока мель была, и доплыл.
Справка
Георгий Гаврилович Матюхин родился в Барнауле в 1934 году, жил здесь до шести лет, затем переехал вместе с родителями в Горно-Алтайск. После войны вернулся в Барнаул, окончил семилетку. Получил среднее специальное образование в Семипалатинском геолого-разведочном техникуме. В 1953–1956 годах работал геологом в Таджикистане и Западной Сибири. МГИМО окончил в 1961 году. В 1973–1980 годах работал в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР сначала ведущим, а затем главным исследователем. В 1980–1990 годах работал во Всесоюзной академии внешней торговли, Институте США и Канады АН СССР. ЦБ РСФСР возглавил 7 августа 1990 года (сначала был и. о., затем председателем правления), освобожден от должности 16 июня 1992 года. После этого занимал руководящие должности в коммерческих банках, преподавал. Доктор наук, профессор, автор более 200 статей.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
