Попутчик
— Сергей Сергеевич, расскажите, как медиатор может разрешить экономический конфликт?
— В основе экономических споров часто лежат конфликты руководителей. Простейший пример — договор о поставках, по которому один из участников не платит. Но не потому, что у него нет денег, — как правило, он не платит этим, но платит другим. Почему? Либо обиделся, либо не очень уважает. В экономике всегда много эмоций и личного, потому что экономика — это люди. Если бы организациями управляли машины, которые бы считали только эффективность, тогда мы наблюдали бы совершенно другие процессы.
Так вот о роли медиатора. Его очень метко сравнивают с попутчиком в поезде. Когда есть кто-то третий, независимый, чужой, к нему можно обратиться с конкретной задачей, пообщаться, расстаться и почувствовать облегчение.
— Получается, медиатор работает на межличностном уровне?
— Он не может этого не учитывать. Почему медиация — это альтернативный судебному способ решения спора? Судебный орган никогда не учитывает человеческие отношения. Ему важны только формальные стороны, на основании которых он выносит решение.
— Не проще ли в таком случае обратиться к психологу, которому также можно излить душу?
— К медиатору обращаются не для того, чтобы две стороны излили душу и им стало легче. Медиатор старается подвигнуть стороны к некоему результату. И важно, чтобы результат был облечен в формальный документ, который называется медиативным соглашением. Если мы говорим о медиации судебной, когда возбуждено дело, то требований к документу даже больше, чем к простому мировому соглашению.
— Именно поэтому сегодня медиаторством занялись в основном юристы?
— Сегодня все алтайские профессиональные медиаторы, включенные в список Сибирского центра медиации и права, за некоторыми исключениями, имеют базовое юридическое образование. Мне кажется, причина в том, что юристы более отзывчивы на изменения законодательства. Год назад они первыми прочитали этот закон, поняли возможности этого института. Уверен, что со временем потянутся специалисты и из других профессий. Уже сейчас у нас есть несколько медиаторов из числа арбитражных управляющих. Для разрешения, например, семейных конфликтов важны знания психолога или педагога. По трудовым спорам это могут быть специалисты в экономике. Не стоит говорить, что это исключительно юридическая профессия.
Не воин, а дипломат
— Медиаторство — институт негосударственный. Вас не смущает, что в юридических вопросах у нас все-таки больше доверия госорганам? Разве можно сравнить вес решения суда и частного медиатора?
— Вот здесь я всегда привожу пример нотариусов. Их знают все, они тоже являются негосударственным институтом. Есть стереотип профессии, что нотариус — представитель независимой стороны. К этому должен стремиться медиатор. Я прекрасно понимаю: чтобы этого добиться, понадобятся месяцы и даже годы.
И потом, решения государственных органов не всегда бывают эффективны даже для выигравшей стороны. Практика принудительного исполнения в России показывает, какой процент исполнительных документов приводится в действие. У приставов для этого нет инструментов, при этом они находятся в стадии войны с должником. И у должника они одни, а у приставов — тысяча дел в исполнении.
И еще. Медиатор ведь вообще не выносит никаких решений. Он помогает сторонам найти это решение. То есть вопрос нужно ставить так: к чему у сторон больше доверия — к суду или к себе?
— А зачем тогда подписывать медиативное соглашение?
— Чтобы потом проще вспомнить, до чего договорились. Вдруг через год забудут. По закону, это обыкновенный гражданско-правовой договор, по нему даже можно судиться. Но практика показывает, что это случается в 5% всех соглашений. Потому что конфликт, как правило, оказывается урегулирован. Суд разрешает спор, а медиатор урегулирует. В судебном решении, как правило, есть победитель и проигравший, бывает, что оба в проигрыше. А в медиации нет проигравших вообще, потому что решение — это не компромисс. Компромисс — это когда каждый от чего-то отказался и удовлетворен только наполовину. Медиатор ищет взаимоприемлемое решение.
Знаете, есть притча про медиаторов. Шел путник и увидел, как возле дерева спорят два человека. Он подошел и спросил, о чем. Один сказал, что у него женится сын и ему нужны апельсины, чтобы сделать сок и напоить им всех гостей. Второй сказал, что у него выходит замуж дочь и он хочет угостить всех гостей цукатами. Путник улыбнулся и пошел. Спорщики переглянулись и тоже заулыбались. Они выслушали друг друга и поняли, что не мешают друг другу.
— Как это применимо к сегодняшнему бизнесу?
— Проблема в том, что после определенной стадии мы уже не готовы выслушивать партнеров. И свой вклад в это вносят в том числе юристы. Юристов у нас сегодня и всегда готовили как завоевателей. Их задача — пойти в суд и "порвать" другую сторону. Я общался с руководителями нескольких столичных юридических вузов, сейчас в новых стандартах обучения они меняют приоритеты и воспитывают уже не "воинов", а "дипломатов". Медиация может менять стереотип поведения юристов. В ней важно личное участие руководства организации и лиц, принимающих решение. И, соответственно, юрист как посредник в каких-то отношениях может выпасть. Особенно когда это наемный специалист, которому выгодно затягивать дело. Он может изначально понимать, что дело проигрышное. Но клиенту надо не это! Ему необходимо решение, которое сэкономит его деньги.
В экономических спорах важно понимать, что время и деньги, которые тратятся на войну, отрываются от того, что ты умеешь делать хорошо. А конфликтовать — это явно не то, что руководитель умеет делать лучше всего.
Про Прохорова и Потанина
— Все-таки бизнес — это не апельсины и цукаты, а реальные деньги. Люди годами пребывают в состоянии войны, привыкли работать жестко. Как их может рассудить малознакомый медиатор?
— Люди, которые привыкли работать жестко, умеют считать время и деньги. Они умеют взвешивать риски и последствия. И как раз эти люди совершенно точно понимают, зачем обращаются к медиатору. Чем дольше находишься в судебных спорах, тем больше осознаешь, насколько сложно найти конец этой веревочки. И чем сложнее конфликт, тем труднее разрешить спор в суде. Образцовым в этом смысле можно считать спор Прохорова с Потаниным. Больших судебных дел там нет — все решается "под ковром". А там миллиарды! И тут можно только договориться. Уверен, что процесс не обошелся без иностранных консультантов-медиаторов. И в итоге наверняка результат устроит их обоих. А представьте, что было бы, если бы они начали судебные тяжбы.
— Интересно, какова мотивация обращаться к медиатору у должника? Ему деньги возвращать не хочется — проще затянуть судебный процесс, фирму перерегистрировать…
— Затянуть тоже стоит денег. Кроме того, есть определенные неудобства с тем, чтобы прятать имущество, перерегистрировать фирму. Но самое главное — потеря репутации. Есть несколько предпринимателей, про которых в экономических кругах известно, что они кидают. Регион у нас небольшой, все друг друга знают, особенно в своих отраслях. Поэтому у должников тоже есть мотивы.
— И все же мне кажется, что многие бизнесмены еще слишком подозрительны. Вот приходит к ним медиатор — а где гарантия, что он не засланный казачок?
— Это самое сложное в медиации. Бывает, что одна сторона обращается к медиатору: человек готов к переговорам, но не может сам идти к визави. И когда к нему обращается медиатор, то есть риск, что он будет воспринят как представитель другой стороны. Постепенно эта проблема нивелируется с ростом авторитета посредника. Кстати, в законе четко изложены обязанности медиатора, в том числе по беспристрастности и конфиденциальности. Медиатор не вправе разглашать информацию, относящуюся к процедуре медиации и ставшую ему известной при ее проведении. И если человек заботится о своей репутации, то он четко соблюдает эти принципы.
— Есть ли примеры урегулирования?
— Все начиналось скорее не с экономических, а с наследственных и сложных семейных споров. На сегодня мы подошли к тому, что есть экономические споры, которые решаются с помощью медиации на досудебном этапе. Судебного утверждения медиативных соглашений в Алтайском крае еще не было. Единственный случай в Сибири пока произошел в Омской области, но это было показательное дело, когда сразу после вступления закона в силу провели такое заседание.
В реальной же работе пока урегулируются только досудебные экономические споры, но их уже достаточно много. И, как правило, это сложные споры, по которым можно судиться годами. Самое ценное, что после урегулирования конфликта с помощью медиатора в большинстве случаев удается сохранить партнерские отношения или хотя бы расстаться без негатива.
— Какие тогда вы видите стимулы для более активного обращения к медиации?
— Один из основных — это конфиденциальность процедуры. Очень часто в коммерческих спорах не хочется выносить сор из избы. Мы можем с контрагентом спорить, быть недовольными, но мы не хотим, чтобы его и мои конкуренты знали нашу подноготную. Все решения арбитражных судов можно прочитать в Интернете.
— А экономический стимул есть?
— Пока нет. Потому что доступ к правосудию очень дешевый. Почему идут к медиатору в США? Первая причина элементарна — это дешевле. Потому что час работы адвоката в суде стоит очень больших денег. Пошлина тоже огромная. Соответственно, проще договориться. У нас размер пошлины не столь высок. Да, есть такой стимул, что при заключении мирового соглашения можно вернуть 50% госпошлины. Сейчас готовится законопроект, который предполагает, что будут возвращать три четверти пошлины, если соглашение будет достигнуто с помощью медиатора. Но этого тоже мало.
Можно, конечно, закрепить в процессуальных кодексах такое положение: если сторона отказалась от попытки медиации, то на нее будут возложены судебные расходы, даже если она права. Потому что сторона заставила судебную машину работать. Но мое частное мнение — медиация не должна утрачивать признаки добровольности. Это то, что отличает ее от альтернативных способов решения споров. Если процесс станет поточным, то он может больше навредить. Да, институт быстро встанет на ноги, но красивый идеологический фундамент потеряется. Сразу появится признак государственности. А медиацию надо рассматривать как институт гражданского общества, потому что он помогает гармонизировать социальные взаимоотношения без обращения к государству.
Что мы знаем о Сергее Беззубенко
Беззубенко Сергей Сергеевич родился 1 января 1978 года в селе Романове Алтайского края. Окончил Алтайский госуниверситет по специальности "Юриспруденция" и Всероссийский заочный финансово-экономический университет по специальности "Менеджмент организации". С 2001 года осуществляет адвокатскую деятельность, бизнес-адвокат. Является одним из первых профессиональных медиаторов в Сибири. В 2010 году основал Сибирский центр медиации и права, который объединяет профессиональных медиаторов Алтайского края и всего Сибирского региона.
Женат, воспитывает дочь.
Факт
Примерно в 5% случаев медиативное соглашение оспаривают в суде.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
