– Многие эксперты прогнозируют России "горячую протестную осень". Вы же говорите о том, что протест необязательно может вылиться в забастовки, пикеты и митинги, альтернативой может стать массовый уход населения в криминал.
– Действительно, сейчас много разговоров о том, что с новой волной экономических проблем можно ожидать и подъема протестных настроений. Пока я этого не вижу, но пример того же Пикалево показывает, что социальные протесты могут играть серьезную роль в российской политике, и руководство страны, понимая это, готовится "гасить" подобные очаги социальной напряженности. Другое дело, что эти протесты могут обрести не тот формат, какого ожидают власти. Сегодня в теленовостях нет информации о пикетах и перекрытиях трасс, а вот сообщений о громких преступлениях, разбоях, налетах грабежах, пожалуй, не меньше, чем в "лихие 90-е".
Это как раз и есть "альтернативная форма протеста" – когда социальное поведение граждан криминализируется и в преступную деятельность вовлекается все больше и больше людей. К сожалению, есть достаточно примет того, что "криминальная революция" может стать реальностью. Безработных у нас, к сожалению, несмотря на бодрую статистику правительства, меньше не становится.
– Но время-то все равно другое, не 90-е. Люди привыкли к какой-никакой стабильности, даже в кризис жить-то спокойно хочется.
– Стабильность основывается на личной экономической безопасности, а у нас она зиждилась еще и на определенных ожиданиях многих: вот-вот, еще год – и заживем совсем хорошо. В ситуации, когда эти ожидания (зачастую завышенные – отсюда, например, масса невозвратных кредитов) рушатся, они становятся опорой для протестной активности, в том числе и криминального характера. Есть что терять, накопления стремительно тают – это может породить новую агрессию. Кто-то же виноват в том, что произошло. Кто – власть, олигархи или вообще любой, у кого больше денег? Попытки "восстановить социальную справедливость" криминальными средствами предпринимаются и в стабильные времена, а сейчас для них есть очевидные предпосылки.
– Как по-вашему, власти готовы справиться с возможным ростом преступности?
– Во-первых, я пока вообще не вижу, чтобы власти замечали эту угрозу. Очевидно, что власть сейчас опасается потерять общественную поддержку, и все внимание направлено на сохранение политической стабильности. Во-вторых, давайте посмотрим, что сегодня представляют собой те, чья задача бороться с преступностью, – наши силовые структуры. С одной стороны, выстроенная властная вертикаль, достаточные материальные и организационные возможности. С другой – на самом высоком уровне идут кампании по искоренению коррупции, а в тех же самых правоохранительных структурах один за другим возникают скандалы с криминальным оттенком, в которых фигурируют даже генералы. Это, по-видимому, тоже реакция на кризис: сокращение конкретных бизнес-сфер, "опекаемых" коррумпированными представителями силовых структур, тоже порождает всплеск криминала.
То есть в условиях угрозы политической нестабильности для "силовиков", очевидно, первостепенной задачей становится не борьба с преступностью, а сохранение системы, борьба с беспорядками, "закручивание гаек". А с другой – отдельные их группы, теряя коррупционные доходы, начинают играть в собственные игры, тем самым тоже подрывая социальную стабильность.
– В возвращение "лихих 90-х" сейчас пока все равно не верится…
– Главным негативным последствием разгула преступности 90-х, по моему мнению, стал массовый приход во все общественные сферы, в бизнес, во власть людей с криминальным опытом. Они успешно адаптировались и сейчас занимаются бизнесом, управляют, руководят. И вот они-то ничего страшного в возможной "криминальной революции" точно не увидят.
Конструктивный протест
– Протестную активность населения можно направить в созидательное русло?
– Я считаю, что традиционные формы протестов сегодня не представляют угрозы для стабильности страны – если, конечно, подходить к ним нормально, а не с милицейскими дубинками. Они могут помочь организовать конструктивные дискуссии, помочь выработать решения по выходу из кризисной ситуации, модернизации общества. Если растущая социальная активность будет направляться через легитимные институты – партии, профсоюзные комитеты, общественные организации, от этого может быть только польза. К сожалению, нет примет, что власть разделяет эту точку зрения.
У нынешнего режима сформировался определенный характер взаимодействия с обществом. Одни говорят "обожание" – наверное, это не точно. Другие говорят "сакрализация" – наверное, ближе. Режим должен постоянно получать знаки даже не легитимации, а подтверждения того, что он является центром в этой сложной и многоуровневой системе. Это принципиально важно. В отличие от режима 90-х годов, когда существовало раздвоенное политическое пространство. Было пространство масс, которые как-то там приспосабливались к новым условиям жизни, и государство в этом не участвовало, и было пространство элит, где доминировали совершенно другие цели, интересы и так далее. Там главным было скорейшее превращение в класс крупных собственников.
Справка
Андрей Рябов – политолог, главный редактор журнала "Мировая экономика и международные отношения". Член-корреспондент Международной академии информатизации, член Российской ассоциации политической науки.
Милицейская статистика в Алтайском крае пока, к счастью, опровергает гипотезу политолога Рябова. Так, по данным ГУВД Алтайского края, за первое полугодие 2009 года в Алтайском крае зарегистрировано 27 тысяч преступлений и правонарушений – на 13% меньше, чем за аналогичный период прошлого года. На 26,3% меньше зарегистрировано грабежей, на 22,9% – фактов мошенничества, на 29,2% – вымогательства. Вместе с тем одной из наиболее криминализированных отраслей остается сфера финансово-кредитных отношений.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
