Любовь архитектора
— Александр Федорович, рискуя получить упреки от читателей, что мы опять "мусолим" тему снесенной лестницы, все же не могу не спросить: почему ее уничтожение вы назвали преступлением перед городом? Она ведь построена из обычных материалов, и горожане не проявляли к ней особой любви...
— Во-первых, она являлась символом эпохи, символом истории — это мое личное мнение, и, уверен, с ним согласны многие. Во-вторых, мы ее считаем памятником культурного наследия. Да, официально она памятником признана не была — если бы мы могли предположить, что она будет снесена в одночасье, мы бы ее, конечно, поставили на учет.
В-третьих, сама по себе архитектура лестницы была неординарной. Обыватель может не заметить, а профессионалы понимают, что ее ступеньки были сделаны с уклончиками и зазорами, в которые уходили снег и вода. Ее легко было убирать и чистить. Когда я изучил ее подробно, я удивился, сколько любви и внимания к человеку вложил в проект ее автор, один из главных архитекторов Барнаула Виктор Казаринов. Там даже площадки были сделаны другим цветом, розовато-красным — чтобы у человека после монотонного подъема сменялись впечатления и он мог немного отдохнуть. В проекте сошлось все — польза, прочность и красота.
— Возможен ли был другой вариант реконструкции холма, без сноса лестницы?
— Проектом предусмотрено оположение склона — как мне сказал инженер-разработчик проекта террасирования холма, оно было задумано для борьбы с гипотетически возможными оползнями. Лестница Казаринова не вписывалась в новый рельеф, у нее другой уклон. Но о том, что будет сделана другая лестница, нужно было честно сказать заранее. Кроме того, можно было сохранить какой-то фрагмент старой лестницы и, возможно, вписать его или даже поставить его рядом как экспонат. Это был бы монумент Казаринову. И это было бы по-человечески.
— Как думаете, если бы мы собрали художников и они на каждой смотровой площадке нарисовали, скажем, портрет президента, ее бы все равно снесли?
— Это было бы, конечно, скандалом, но думаю, она была обречена... Я всеми руками за туристический кластер в Барнауле. Мне кажется, он должен быть более открытым: нужно сделать живой сайт, показать статьи расходов, ход реализации, чтобы горожане могли видеть, что происходит и что будет сделано. Нельзя его отделять от горожан... Надо сделать так, чтобы горожане его полюбили, приняли, чтобы он стал частью их собственных мыслей. А для этого они как-то должны в нем участвовать.
Охранные зоны
— Город не может развиваться, если ничего не сносят, — вы же, полагаю, не будете отстаивать хрущовки, которые со временем, вероятно, тоже снесут. Как определить, что стоит снести, потому что это не имеет ценности, а что надо сберечь?
— Есть ЮНЕСКО, есть международный союз реставраторов ICOMOS, организации, которые занимаются памятниками, и Россия является членом этих организаций. В чем представляется здесь особый интерес? В том, что мы сохраняем не только отдельно стоящие памятники, а кусочки среды. А вообще, каждый город, конечно, сам для себя определяет, сохранять ли эту среду или отдельный памятник, и везде решают по-разному.
Для чего существует институт охранных зон? Для того, чтобы определить, что является ценным, разработать рекомендации для сохранения фрагментов исторической среды или даже целых кварталов.
— А в документах такие охранные зоны в Барнауле обозначены?
— Формально нет. А их нужно делать. Деньги на разработку охранных зон памятников истории и культуры закладывались из года в год в течение многих лет, но когда принимался бюджет, эта статья расходов выпадала. Выпадала потому, что она, конечно, накладывала бы ограничения на строителей, а может, и потому, что есть расходы более важные. Что такое проект зон охраны? Это регламенты, правила игры, градостроительные принципы в охраняемой зоне. Сможете вписаться в эти правила? Стройте. Удалось же иркутянам сделать свой 130-й квартал.
— Что же смогли сделать иркутяне?
— 130-й квартал — это микрорайон в центре Иркутска, где были ветхие здания с надворными туалетами и сараями, — в общем, трэш. В конце концов власти полностью выкупили это жилье, расселили людей, разработали проект развития территории, а затем в соответствии с проектом разбили ее на лоты, размежевали и продали лоты на аукционе. Продали очень быстро — это же центр города. И сейчас это любимое место горожан, там есть и кафе, и ресторанчики, и места развлечения, и даже великолепный частный планетарий (130-й квартал ежегодно приносит в бюджеты всех уровней около 1 млрд рублей налоговых поступлений. — Прим. altapress.ru).
Стратегический план
— Означает ли пример Иркутска, что и при нынешних федеральных законах все же можно по-разному развивать городские территории?
— Можно. Я считаю, что Барнаулу сейчас срочно нужен стратегический план развития. Генплан у нас есть, но он рассматривает развитие на отдаленную перспективу. А должен быть еще и план на ближайшие 6–10 лет, который имеет свои инструменты, — их 4–5. Этот план определит пространственное регулирование, сделает понятным вектор развития города.
И в нем обязательно должен быть раздел, касающийся исторических кварталов. Мы ведь их не перекроим в большие микрорайоны, не изменим систему улиц. Нужно сделать расчеты, оценить возможную плотность, учесть транспортную схему, профили улиц и принять решение, как и что здесь строить. Наступает момент, когда новые земли заканчиваются, и застройщики уже начали обращаться к старому городу, скупают здесь земли. Эти кварталы начнут застраивать. А как? Об этом нужно думать.
— Вы в принципе считаете возможным строительство здесь жилья?
— Очень хорошо, если кто-то покупает и сносит "гнилье". Но в исторической части должно быть как минимум ограничение по этажности. Если мы начнем здесь строить 16-этажки, то канализация пойдет через колодцы, а транспорт встанет. Возьмите весь квартал, город вам поможет с инфраструктурой (во всем мире этим государство занимается), а вы, застройщики, девелоперы, санируйте этот квартал. Он будет малоэтажным и, возможно, станет элитным — то есть здесь произойдет джентрификация, смена одних групп населения другими, более фешенебельными.
— Кто должен разрабатывать этот срочный стратегический план?
— Разработка этого плана — непростая задача, нужна статистика, аналитика по этой территории. Обычно власти проводят конкурс, на котором и определяются подрядчики, — думаю, градостроители, урбанисты подключились бы к этому. Такой план разработан, например, в Перми и некоторых других городах.
Дар городу
— Читала, что есть проекты восстановления территории сереброплавильного завода (спичечной фабрики), один из них ваш. Кто бы мог эти проекты воплотить в жизнь?
— Проект может кто-то заказать. Кто? На предприятии, которому принадлежат здания спичечной фабрики (а еще раньше сереброплавильного завода), введено внешнее управление на полтора года. Это время дается на реструктуризацию долгов, и как раз сейчас можно было бы сделать какие-то предложения. Мы с Иваном Быковым (барнаульский архитектор, который получил грант на проект возрождения сереброплавильного завода. — Прим. altapress.ru), директором Музея камня и другими инициативными людьми попробуем разработать концепцию развития этой территории. Это будет наш дар городу и потенциальным хозяевам зданий.
— Территория, по вашему замыслу, может стать музеем?
— Эта территория чрезвычайно интересная, а с точки зрения градостроительной уникальная. Потому что фасады корпусов обращены не вовне, как обычно, а на свою внутреннюю ось. Наша концепция должна учесть, что там находятся памятники федерального значения и рядом с ними требуется особый режим использования, и, с другой стороны, предусмотреть коммерческую составляющую — в каких-то зонах возможны кафе, ресторанчики, что-то еще. Одно без другого — как? Люди должны зарабатывать, чтобы содержать культуру. И мы попробуем это совместить.
— Есть территория Новой Голландии в Санкт-Петербурге, в которую власти пригласили архитекторов, реставраторов, дизайнеров, дали им волю, и они теперь ее преобразуют, — получается здорово. В случае с сереброплавильным заводом это возможно с учетом права собственности?
— Возможно. Состояние этой собственности таково, что управляющие готовы отдать ее под что угодно, лишь бы это как-то работало и было защищено. А если мы будем туда запускать людей, надо хотя бы по минимуму привести в порядок здания. Закрыть кровлю, укрепить стены, чтобы на голову ничего не падало, запустить туда тепло. И здания будут жить. А сейчас у них копятся штрафы за ненадлежащее содержание памятников культурного наследия.
Ко мне уже обратились с просьбой подумать, что здесь можно сделать. Наша инициативная группа будет думать над стратегией на отдаленный период и над ближайшими планами — например, какие арендаторы сюда могли бы прийти. Когда мы пройдем первый этап, бросим клич среди потенциальных инвесторов. Думаю, для развития этой территории нужно создать новый бренд. Уже в следующем году планируем сделать здесь программу "ивентов" (событий, привлекательных для посетителей. — Прим. altapress.ru).
— То есть несмотря на то что некоторые барнаульцы навсегда уезжают из города, голосуя ногами против жизни здесь, вы верите, что Барнаул будет привлекательным для туристов?
— Да! И меня в этом укрепило посещение Иркутска и Казани в этом году. Конечно, меня могут упрекать, что нельзя сравнивать Барнаул с Казанью с ее деньгами. Ну а Иркутск? Для меня это примеры правильной расстановки приоритетов, когда аккумулируют средства и точечно их используют, и это дает интересные результаты.
А мы сейчас независимо от туристического кластера будем проводить (конечно, как позволит погода) волонтерские вылазки по очистке территории фабрики. Это не для пиара, а для того, чтобы вовлечь в проект людей. Я получаю обратную связь в социальных сетях и вижу, как много у нас неравнодушных людей, — молодежь-то у нас золотая.
Специальный вопрос
— Один из ваших коллег недавно сказал, что об архитекторов сейчас вытирают ноги. Как я понимаю, и застройщикам они не особо нужны, и город не имеет сильной архитектурной команды. А почему роль архитектора должна быть более значимой?
— Приведу такой пример. Вы знаете, что Ленинский проспект застраивался неравномерно? Перед войной активно застраивалась часть между Старым базаром и Партизанской. После войны приоритеты немножко изменились. Крупные заводы, которые имели министерские деньги, инвестировали в жилье, и тогда стала застраиваться часть от Октябрьской площади до площади Советов сверху вниз. За 3–4 года был построен единый ансамбль. А кусочек между площадью Советов и Партизанской достроили уже в 1960-х годах. При этом весь проспект гармоничный — в этом и была роль главного архитектора, который регулировал процесс застройки.
О чем еще рассказал собеседник
О новой точке роста
— В Новосибирске есть Академгородок. Давайте сделаем в Барнауле такой же академгородок, только на основе технологий в сельском хозяйстве. Если бы это все было правильно сформулировано, думаю, государство эти мысли поддержало бы и выделило деньги. И какой импульс получило бы развитие города! Наш академгородок мог бы стать одной из точек роста Барнаула.
О частном и общественном
— Сейчас есть тенденция — идет снос массового жилья, тех "малосемеек", которые мы строим. Почему это происходит? Подход строителей к массовой жилой застройке — возвести здание и окупить затраты, человека они не видят. Посмотрите, что уже строят в историческом центре. Там не создаются кварталы, общественные пространства. Это что такое?
Сочетание частных интересов и общественных — это то, что нужно регулировать. Хочешь строить в исторических кварталах? Сделай прогулочные зоны, размести в первых этажах магазины, кафе, салоны красоты, проведи качественное благоустройство. А просто так воткнуть коробку и убежать? Так нельзя. И это, кстати, касается не только исторических кварталов. Такое невнимание к человеку, пешеходу стало общим местом у девелоперов-застройщиков.
Досье
Факт
В 1744 году завершилось строительство медеплавильного завода, затем он был перестроен под выплавку серебра. Завод был ядром Барнаула.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
