Побег с акулой Джонни из «Икеи»
— Сейчас один из главных вопросов к тебе — почему уехала, ведь дело вернули в прокуратуру? Какие у тебя есть причины опасаться того, что уголовное преследование возобновят?
— Уехала я потому, что у меня есть причины думать, что дело не закроют, правоохранители просто взяли паузу, чтобы шумиха улеглась. А после интервью на телеканале «Спас» ко мне подошел молодой человек и рассказал кое-какую информацию о московском эксперте, который анализировал картинки в моем деле. Суть в том, что меня хотели именно посадить, а не просто дать «условку». Я не знаю, что я кому сделала, кому перешла дорогу, но это стало последней каплей.
Мне кажется, если бы я вернулась в Барнаул, следователи начали бы тянуть время, возможно, вызывать на допросы. И когда про меня все забыли бы, суд по-тихому вынес бы приговор и все. Может, это звучит глупо, но у меня были довольно веские опасения, и мы с моими близкими решили, что мне лучше стоит уехать.
— Как отнеслась к твоему отъезду мама? Она знала, что ты не вернешься в Барнаул?
— Конечно, она все знала, и отнеслась к этому с великим пониманием. Она помогала мне собрать сумки, накупила кучу лекарств впрок на случай, если в Украине я не смогу их купить. В последний день я оставила все дела и просто провела время с мамой. По этой причине я не смогла приехать в «Алтапресс» на интервью.
— Тебе помогали бежать? Ты консультировалась с адвокатами насчет последствий такого решения?
— Да, я готовилась заранее, но мне особо никто не помогал. С адвокатами я тоже не консультировалась, потому что, ну… лучше было, чтобы об этом решении знало как можно меньше людей. Знали только моя мама и пара близких людей. Я общалась с Сергеем Горром из «Артподготовки» *, мне было интересно узнать, как он уехал. Но я не прибегала к его помощи или к услугам других людей из этой организации. Все произошло само собой.
Из всех возможных последствий меня напрягает только то, что я долго не смогу вернуться в Россию и увидеть маму. Быть одной морально очень тяжело. Я не исключаю, что в какой-то момент сломаюсь, возьму билет и вернусь — пусть меня посадят, но зато мама ко мне сможет приезжать.
— Ты взяла что-то с собой на память?
— Несколько детских фото с мамой, свою любимую игрушку — акулу из «Икеи». Ее зовут Джонни. Взяла еще свою любимую книгу «Мастер и Маргарита», которую перечитываю с 11 класса.
«Пресс-секретарь» и кремлевские боты
— Ты успела пообщаться со многими СМИ, снялась для обложки паблика MDK, у тебя даже появился "пресс-секретарь". Многие люди напрямую называют тебя «звездой». Что ты сама по этому поводу думаешь?
— Да нет у меня пресс-секретаря, это полный бред, я никогда его так не называла, и он тоже такого не говорил. Это просто человек, который вызвался мне помочь, к которому у меня есть доверие. Когда я приехала в Киев, у меня случился просто ужасный нервный срыв, и он предложил мне помощь, потому что я хотела пообщаться со всеми журналистами, но ни моральных, ни физических сил у меня на это не было. Сейчас я уже обхожусь без его помощи.
Когда я написала об этом в «Твиттер», я и предположить не могла, что это станет поводом для шуток и даже травли.
«Звездой» я себя не ощущаю. Ну да, я ездила по разным изданиям в Москве, но не кайфовала от этого. Мне было тяжело в таком ритме — я ведь даже поесть не успевала. Для человека со стороны, может быть, это покажется какими-то стенаниями, но я правда не привыкла к такому, и мне реально было сложно.
А сейчас это обернулось против меня. Люди, которые раньше меня поддерживали, сейчас говорят, что я дура, тупая и другие нелестные вещи. Все стало еще хуже. Так что я наоборот хочу поскорее уйти в тень, чтобы меня не трогали.
— Как тебя приняли в Киеве? Люди, с которыми ты там встречаешься, не такие злые, как в «Твиттере»?
— Приняли меня отлично — если не брать в расчет то, что пишут в интернете, конечно. Хотя у меня есть подозрение, что большинство негатива пишут кремлевские боты. Люди, с которыми мне удалось познакомиться здесь, прекрасно ко мне относятся. Особенно я рада тем, с кем начала общаться через соцсети еще летом во время всей этой шумихи, а теперь встретилась лично.
Съемная квартира и украинские СМИ
— Расскажи про свой быт. Чем вообще сейчас занимаешься? Где живешь?
— Да ничего особенного. Сижу дома, потому что погода испортилась, а люди, с которыми можно выйти проветриться, работают. У меня плотно задернуты шторы, я просто отдыхаю и пытаюсь привести мысли в порядок, потому что пока не знаю, что буду делать дальше.
Я снимаю квартиру посуточно, так как не знаю, что будет завтра — может, резко сорвусь и уеду. Так что я просто продляю аренду каждый день.
— Где ты нашла средства на переезд и на жизнь в чужой стране?
— У меня не было каких-то сбережений или спонсора, как многие думают. Мне просто помогла мама и другие близкие люди. На самом деле, на это нужно было не так много денег, билет до Киева стоил порядка 7 тысяч рублей. А цены здесь невысокие, примерно такие же, как в России. Скажу так: жизнь в Киеве обходится дороже, чем в Барнауле, но дешевле, чем в Москве.
Мама присылала мне перевод на карту знакомого, потому что здесь российская карта «Мир», которую она мне дала, не работает. Сейчас деньги уже заканчиваются, поэтому в ближайшие дни мне придется определиться, куда двигаться дальше, как зарабатывать.
— Украинские СМИ проявляют к тебе интерес?
— Да, но это в основном телевидение, а я опасаюсь туда идти. Я никогда не смотрела каналы, которые ко мне обращаются, и не знаю, чего от них ожидать, какая у них позиция. Просто боюсь сделать себе еще хуже, потому что сейчас любой мой комментарий в СМИ или пост в соцсети вызывает острую дискуссию.
«Им было плевать на то, что они ломают мне жизнь»
— Как складывалась твоя жизнь до того, как к тебе пришли с обыском?
— Я учила английский и собиралась уехать в Китай. У меня был четкий план, я хотела заработать там денег, а затем улететь в Испанию. Я уже подготовила все документы, буквально через два дня после обыска у меня уже была назначена встреча по поводу оформления визы. После визита полицейских мечты о Китае, конечно, рухнули. Я была в каком-то вакууме все лето.
— Каково было в шкуре обвиняемой?
— Быть обвиняемой в экстремизме — это значит лишиться возможности пользоваться банковскими услугами, не иметь шанса устроиться на работу, потому что ты постоянно бегаешь к следователю. Это значит состоять в списке экстремистов и террористов, даже если тебя не осудили. Терпеть шутки друзей, которые считают, что это все несерьезно, и панику мамы.
— Что было самым тяжелым и обидным в период следствия и суда?
— Да сам факт возбуждения дела, потому что я не понимала: «За что?». Не задумывалась о том, что дело могут завести за политическую позицию или неосторожные высказывания. Просто жила своей жизнью и никого не трогала.
И еще было горько от мысли, что меня обманули при обыске, заставив подписать признание. Мне говорили, что это не судимость: «Отделаешься штрафом в 10 тысяч», и так далее. Им было плевать, что я молодая девушка, и что у меня вся жизнь впереди, которую они просто берут и ломают.
— Какие у тебя сейчас планы на жизнь — работать или учиться? В какой стране ты хотела бы остаться?
— Да нет никаких планов. Я просто «унесла ноги» и не продумала все досконально, как следовало бы — просто потому что у меня не было на это времени.
Я рассматриваю варианты уехать в Европу, у меня есть знакомые из ЕС, которые писали мне, звали и обещали помочь устроиться и все такое. Я просто не решила, куда конкретно. Работать или учиться? Да я хочу вообще все, хочу жизнь заново начать.
Россия, верующие и альбом с «сохраненками»
— Ты хочешь вернуться в Россию? Как ты планируешь видеться с родными и близкими?
— В Россию я пока не хочу по понятным причинам. Конечно, я была бы рада иметь возможность приезжать в гости и видеть родных. Но пока, наверное, только они ко мне смогут прилетать.
— Как ты думаешь, не станет ли твой поступок поводом для того, чтобы «закрутить гайки» в отношении обвиняемых в экстремизме в России?
— Нет, я уверена, что хуже не будет, потому что и постановление Пленума Верховного суда вышло, и законопроект Путина в Госдуме лежит. Все это должно наоборот помочь остальным. А мой побег не означает, что другие так же поступят. Так что я не считаю, что что-то кому-то испортила.
В любом случае я не собиралась сидеть и ждать, когда мне сломают жизнь окончательно, ради того, чтобы всем остальным было хорошо. Мне не хочется быть жертвой, которой все будут сопереживать. Лучше иметь возможность построить свою жизнь так, как я хочу, пусть даже в меня будут кидать камни. Даже если это эгоизм, то он здоровый и адекватный.
— После всех этих интервью, митингов, дискуссий в интернете — стала ли ты испытывать негатив к верующим?
— У меня никогда не было к ним негатива или неуважения. Моя мама глубоко верующий человек, я не могу издеваться над этим. Просто у меня специфическое чувство юмора, и оно было направлено не на православных, а на церковь как на институт. С возбуждением дела в этом плане ничего не изменилось. Точно так же я не испытываю неприязни к другим расам, я вообще на самом деле очень толерантный человек.
— Если отмотать время назад, ты бы стерла тот альбом с сохраненками?
— Нет, я ничего бы не стала удалять. Сейчас — да, я не буду сохранять такие картинки, но не потому что я считаю, что это плохо, а потому что у меня просто изменилось чувство юмора и взгляды. Я искренне считаю, что судить людей за картинки — это бред, это ненормально.
Ее пока никто не ищет
Как рассказали altapress.ru в краевой прокуратуре, дело Мотузной еще не прибыло в ведомство. Ее пока никто не разыскивает. Прокурор должен изучить дело и при необходимости передать в СКР для устранения всех противоречий. Если он даст указание прекратить уголовное преследование, так и поступят. Если нет — Марию вызовут на допрос по повестке, а когда она не явится, объявят в розыск.
* "Артподготовка" — запрещенная в РФ организация оппозиционного толка, признанная экстремистской.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
