Алексей Ведев,
директор Центра стратегических исследований Института Гайдара:
С 2005 года экономический рост в нашей стране основан на расширении внутреннего спроса. Такая модель достаточно распространена в мировой практике. Внутренний спрос начал расти в нашей стране в связи с ростом доходов, обеспеченных ростом мировых цен на нефть. Затем расширение спроса было поддержано интенсивным банковским кредитованием, что в сумме обеспечило ежегодный рост экономики на 7–8%. Данная модель показала свою неустойчивость в кризис: за первые пять месяцев 2009 года экономика сжалась до уровня 2005 года.
Посткризисное восстановление вывело к середине 2012 г. экономику на предкризисный уровень. Однако возникает вопрос: насколько эффективна сложившаяся в рамках существующей институциональной среды модель экономического роста, иначе говоря, за счет чего формируется предложение в ответ на расширение внутреннего спроса?
В середине 2012 года темпы роста экономики стали катастрофически падать, и в феврале 2013 года по некоторым показателям экономика вышла в отрицательные зоны. Возник соблазн привлечь как можно больше внешних кредитов плюс начать денежную эмиссию, чтобы поддержать экономический рост. Но наша экономика достаточно вяло реагирует на расширение внутреннего спроса. Очень показателен для характеристики того, как устроен российских рынок потребительских товаров, пример из ситуации на рынке мобильных телефонов. Для удовлетворения возникшего внутреннего спроса можно продать 10 гаджетов по 55 долларов, что способствовало бы максимизации прибыли. Но продавцы предпочитают продать 5 телефонов по 100 долларов и заплатить тем самым потерей потенциальной прибыли в связи с отсутствием на прилавке более дешевых моделей. Когда из 100 рублей внутреннего спроса 55–60 рублей покрывается ростом цен, это говорит о системных рисках предприятий, которые опасаются расширять производство.
Это приводит к тому, что наша экономика не может расти за счет производственного сектора. Например, производители товаров и услуг в США и Китае примерно одинаково реагируют на расширение номинального внутреннего спроса — 38% и 35% роста спроса соответственно удовлетворяется за счет увеличения объемов производства. Эти показатели в два раза выше, чем в России, где за счет производства покрывается лишь 18% внутреннего спроса, что напрямую характеризует состояние бизнес-климата и общей экономической активности.
Допустим, реакция российских производителей на расширение внутреннего спроса стала более существенной. Нами были проведены расчеты, основанные на предпосылке, что реальный выпуск в России стал так же, как в развитых экономиках, покрывать прирост внутреннего спроса на 38–40%, а не на 18%, как это происходит сейчас.
Были рассчитаны варианты темпов реального прироста ВВП и инвестиций до 2020 г. при условии снижения покрытия прироста внутреннего спроса за счет роста цен до 45–50% в пользу, соответственно, прироста внутреннего производства. Также предполагается, что при этом не возник перегрев финансового сектора.
В зависимости от уровня сдерживания инфляции — трендовой с показателем 5–6% в год или более низкой, которая бы несла в себе и определенное ограничение экономического роста, — были получены различные результаты расчетных показателей. При трендовой инфляции ВВП стабильно превышает 5%-ный рубеж, а при низких уровнях инфляции ВВП находится за границей в 4%. Инвестиции при этом достигают почти 6% в год. Это важный результат в плане понимания того, насколько важны институциональная среда, бизнес-климат, реакция производителей на расширение внутреннего спроса, изменение которых позволит России достичь более высоких темпов экономического роста.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
