28 мая 2009 года, четверг. 7-й Ростовский переулок, 21. Хамовнический районный суд. 3-й этаж, кабинет № 7. 10.30.
"Встать, суд идет!" - первыми подскочили гособвинитель и прокуроры. Остальные встали спокойно, с чувством собственного достоинства. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев до прихода судьи успели переговорить с адвокатами.
В зале 21 человек: два ОМОНовца с автоматами, 3 милиционера с пистолетами, еще несколько охранников, четыре прокурора, один (одна) гособвинитель.
16 и 17 том решили не зачитывать. Почему? Никто не знает и не объясняет, да никто и не спрашивает.Судье было скучно. Однажды он даже, видимо, чтобы не уснуть, задал вопрос Лахтину, который читал 18-й том обвинительного заключения, перешел ли он на другую страницу. Тот подскочил и подобострастно сказал "да, перешел". Что же читал прокурор так медленно и нудно? Это был устав какой-то акционерной кампании с уставным капиталом 50 000 $ - количеством акций равным 50 000 шт. Устав читался от шапки – где, когда и кем был зарегистрирован, и до пункта о порядке ликвидации АО.
МБХ улыбался, может, ему просто смешно смотреть на этот дурдом, а может потому, что на суд пришла его дочь, Настя.
Гособвинитель сидела и читала какую-то книжку, и не очень было похоже, что книга связана с процессом, представительница прокуратуры, которую мы окрестили "Гюльчатай", выпрямив спину, сидела, демонстрируя понимание всей глубины возложенных на нее государством обязанностей в этом процессе. Лахтин бубнил текст, который видел впервые (хотя, может быть, он совсем недавно научился читать по слогам).
МБХ и Лебедев сидели в "аквариуме" спокойно, листая зачитываемой дело, видимо следя за тем, что зачитывает прокурор. Лебедев еще периодически заглядывал в какую-то часть УК, в какую – нам, зрителям, увидеть было невозможно.
Настя Ходорковская сидела тихо, ближе всех к "аквариуму" и своему отцу. Со стороны было хорошо видно, что она любит своего отца и испытывает гордость за него (так мне показалось).
Смотреть на этот идиотизм молча было грустно, мы начали тихо обмениваться мнениями, за что удостоились персонального замечания от охранника из ФСО. Слушать "пономаря от правосудия" было невозможно.
Мы вышли. Те, кто остался в зале до обеда сообщили, что бубнеж продолжался до перерыва...
Если это российское правосудие, то что же тогда правовой нигилизм?
Самое важное - в нашем Telegram-канале
