Школьный мир
— Как вы решили стать общественником? С чего все началось?
— Я 17 лет был преподавателем, вел философию, историю, всегда с интересом рассказывал студентам об изменениях в обществе, роли личности в истории и великих людях, их свершениях. Однажды ребята спросили: «А вам самому слабо?» К тому времени я порядком разочаровался в нашем образовании и понял, что надо что-то менять.
— Причина понятна, а что стало поводом?
— Так скажем, совокупность многих событий. Вот, например, приходит завуч и говорит: «Ты должен всем на зачете пятерки поставить». В смысле? У меня в группе 13 итоговых двоек. 10 человек вообще не пришли на зачет.
Или заставили писать программу. Потом говорят, что она так себе, и ничего не объясняют. Где рейтинг, кто оценивал, почему и что именно в ней не так?
Еще. Ребята сами (!) попросились в музей. Мне говорят: «Никуда вы не поедете». Я: «Так мы же после уроков». Нет, и все. Мало ли что может случиться.
Или женщина 60 лет учит меня, как вести интерактивное занятие, а сама даже компьютер не может включить. Я говорю: «Давайте помогу». Она — в истерику.
Однажды меня назначили ночным воспитателем. Я иду, смотрю: студенты бухают. Взял и вылил водку. Они на меня жалобу написали, пришлось перед директором объясняться.
Но больше всего раздражало то, что нельзя нормально вести занятия. На Великую Отечественную войну выделили два часа. Ребята, она шла без малого четыре года! Татаро-монгольское иго — это почти 300 лет. А надо все уложить в 40 минут. Дополнительные занятия в свое свободное время под запретом. Чтобы нормально вести уроки, надо нарушать календарно-тематический план, если тебя поймают — уволят.
И тут вышел сериал «Школа» Валерии Гай Германики. Суровая правда жизни шокирует. Я смотрю и думаю: «Так это ж мой колледж!» Особенно поразило, что сериал сняли с показа, то есть никто не готов признать проблемы. Тогда и я решил действовать без компромиссов.
Мы вместе с женой уволились аккурат в День учителя. Я создал Алтайское археологическое общество, чтобы объединить людей, увлеченных историей и археологией. Денег на регистрацию НКО не было. Жена говорила, что я ненормальный: взять 30 тысяч из семейного бюджета. Мы оба, на минутку, историки и краеведы. Не миллионеры, в общем. Но все же мечта исполнилась. Каких-то четыре месяца ада, два вагона бумаг — и мое юридическое дитя в 2016 году было зарегистрировано.
Все на зеро!
— Кто такой общественник?
— «Поэт в России больше, чем поэт». Быть общественником — это значит, что придется отказаться от всего, рискнуть абсолютно всем: работой, репутацией, стабильностью. Жить только интересами общества и целевой аудитории. Знать все общественные проблемы и пути решения.
После регистрации НКО у тебя есть только бумажка. Ни офиса, ни денег. И никаких знакомств. Мы зарегистрировались в феврале, а летом уже надо ехать в экспедицию, где-то найти палатки хотя бы. Стать общественником — это как забежать в казино и заорать: «Все на зеро!»
В 2018-м мы выиграли грант, а до этого времени я вообще не помню, что я ел. Если бы не сдавал машину в аренду, наверное, с голоду бы опух. Мой друг и коллега, кандидат исторических наук Сергей Ситников два года работал в автомастерской, гайки закручивал. До первого финансового успеха все общественники в такой ситуации, кто-то вообще дворником подрабатывает.
— У людей предвзятое отношение к общественникам. Многие думают, что это какие-то странные люди, которые все время просят денег непонятно на что.
— Да, для обычных людей это что-то непонятное, может, даже ругательное, такой своеобразный иностранный агент. Я когда прихожу в организации, мне сразу говорят: «Вы что-то продаете? Нам ничего не надо». Когда узнают, что я энкаошник, сразу: «У нас ничего нет».
На самом деле НКО — это общественная организация, которую создают профессионалы, эксперты в какой-либо области для решения социальных проблем. Мы не приходим просить, у нас уже есть возможности, просто позвольте нам помочь вам.
Местные власти не готовы сотрудничать. Мы, например, не можем найти контактов с министерством природных ресурсов. Министерство образования только недавно обратило на нас внимание, но тоже неактивно.
Доверие надо заслужить реальными делами и конкретными результатами. Большинству чиновников пофиг, чем мы занимаемся. Они прямо так открыто и говорят. Конечно, мы ищем новых партнеров, спонсоров для расширения возможностей, но это должно быть их решение, ведь придется реально работать и включаться в реализацию проектов. А большинству это не нужно, реальные дела не интересуют, только отчеты.
Я иногда прихожу в школу, говорю: «Давайте я вашим детям бесплатно расскажу про археологию, покажу наши находки». А они мне: «Как это бесплатно? Почему? Зачем? Вы нас обманываете». У нас много просветительских уроков с сентября по май. Мы привозим настоящие археологические экспонаты, эта выставка килограммов 700 весит. Мы рассказываем, что можно работать в науке и стать успешным. Школьники в восторге.
Хорошо, что прогрессивных людей все же больше. Нашим первым социальным партнером стала школа № 31. Я рассказал, что у нас есть немного палаток и 60 человек, желающих поехать в экспедицию. Директор Светлана Бочкова поверила нам, рассказала другим учителям, родительский комитет пошел навстречу. Это было в 2016 году, в 2017-м к нам присоединились еще семь школ.
— А общественник общественнику друг?
— Мы конкуренты. Если ты выиграл грант, а твой «товарищ» нет, зависть и ненависть тебе обеспечены. Но мы все равно коллеги. Археологическое общество сотрудничает более чем с 20 некоммерческими организациями, которые каждая по-своему помогает и включается в решение социальных проблем.
Например, сейчас мы думаем с несколькими организациями, как на следующий год организовать кемпинг для людей с ограниченными возможностями здоровья, нужны специальные условия, это скорее глэмпинг — лагерь с повышенной комфортностью. В этом же году будем пробовать выиграть совместный грант с организациями, которые занимаются проблемами наркомании и алкоголизма, проблемами деструктивного поведения подростков.
Сущие копейки
— Насколько гранты и поступления от спонсоров покрывают расходы Алтайского археологического общества?
— Когда выиграли первый грант, плясали от счастья. Но быстро поняли, что для его реализации необходимо гораздо больше средств, чем выделило государство. И это проблема, с которой мы сталкиваемся регулярно.
В этом году у нас было пять экспедиционных сезонов, на каждый нужно нанять автобус, рейс стоит 60–70 тыс. рублей. То есть минимум 600 тыс. рублей за лето. Даже если они есть, людей надо куда-то селить. Одна палатка — 15–20 тыс. рублей. Нужны одеяла, карематы. Волонтеров и гостей нужно еще и кормить. В среднем 4 млн рублей каждый раз.
В этом году мы не выиграли грант, но с помощью спонсоров, в частности компании «ПромАльпСервис», администрации Чарышского района, волонтеров, родителей учащихся нескольких школ Барнаула, которые также участвовали в экспедиции, смогли собрать 3 млн рублей.
Вообще, все было непросто в этом сезоне. Мы многих уговорили нам помочь, но это было еще до коронавируса. Некоторые компании потеряли кучу денег из-за пандемии, так что о спонсорстве не могло быть и речи.
Как правило, партнеры помогают не деньгами, а продуктами — тушенка, лапша, картошка. Однажды мне перевели 100 тыс. рублей, в другой раз 50. Это самые крупные суммы. Но это сущие копейки в масштабе наших трат.
— Так или иначе, вам приходится просить средства. Как часто отказывают?
— Дело даже не в деньгах. Я как-то пришел к своему однокласснику — директору школы в Барнауле, чтобы рассказать о лагере и пригласить детей. Он меня выслушал, сказал: «Приходи послезавтра». Я прихожу, и охранник мне говорит: «Мне велели вас не пускать». Люди боятся, как бы чего не случилось.
Отчасти я их понимаю. Система образования такова, что если у ребенка синяк или, не дай бог, он пальчик повредил — хана, вплоть до снятия с должности и уголовного дела. Поэтому я и ушел из школы: у меня теперь нет этих ограничений.
Пандемия и гранты
— Почему вы не выиграли грант в этом году? Пандемия виновата?
— Когда заявки на гранты создавались, еще не было запрета на массовые сборища. Соответственно, в пункте актуальности проектов мы недобрали баллов (не хватило десятых долей) и не получили господдержку.
Но я безумно благодарен этому году, он научил нас очень многому — выживать в самых тяжелых условиях, решать проблемы без государственных средств. Мы привлекли более 300 волонтеров, а средств и возможностей стало значительно больше, чем при реализации гранта президента 2019 года.
— На что живет общественник, когда грантов нет?
— В гранте заложена наша зарплата. В прошлом году Ситников каждый месяц получал по 20 тыс. рублей, я 21 тысячу. Александр Илюшкин, учитель географии 31-й школы за все три месяца полевого сезона «разбогател» на 40 тысяч. Это даже не средняя зарплата по региону.
При этом в заявке на грант мне еще нужно как следует обосновать, почему каждый должен получать именно такую сумму, чем эти специалисты так хороши и каким будет социальный эффект от их работы.
Пока «грантовой» зарплаты нет, я веду шахматный кружок, жена периодически устраивается в какой-нибудь кол-центр. Ситников на рынке торгует. Выворачиваемся как можем.
Заставить гордиться
— Какие социальные проблемы в сфере интересов вашей команды?
— Наша команда — это учителя, ученые, экологи, социальные работники, и мы решаем только те проблемы, в которых компетентны. Прежде всего это молодежные проекты. Мы решаем вопросы, которыми либо никто не занимается (в силу их тяжести), либо их решение требует полной самоотдачи, своеобразной жертвенности, даже за свой счет.
Например, есть проблема социальной активности молодежи, проблема профилактики деструктивного поведения подростков через привлечение к реальным делам, социально значимым. Сохранение исторической памяти — одна из наших основных задач.
— Насколько эта проблема велика и значима?
— Например, есть Великая Отечественная война, государственная пропаганда которой переходит все мыслимые границы. У памятника Воину-Освободителю в Болгарии каждый день включали песню «Алеша», пока весь город не возненавидел и песню, и Алешу, а вслед за этим любую информацию о войне в принципе.
Дети и молодежь не терпят фальши, они сразу отворачиваются. Как сохранить память, если у молодежи нет патриотизма? Точнее, есть, но в каком плане: если «Зенит» побеждает в Европейской лиге, они бухают и орут: «Мы россияне», а если проигрывает, то: «Ну, блин, будем болеть за Канаду».
Есть поисковики, нам по телевизору показывают, какие они молодцы, находят и перезахоранивают воинов. На деле часто это происходит так: «Вступай в отряд, поедешь на поиски». — «Не хочу, не поеду». — «А я тебе по истории двойку поставлю».
Проблема в том, что из-за особенностей образования, о которых я уже говорил, молодежи недостаточно объясняют, насколько важно сохранить историческое наследие. На это просто нет времени. Той страны, где была Великая Отечественная война, уже давно не существует, и молодежь не понимает, что в этой войне было такого страшного и почему вообще надо гордиться. А гордиться заставляют.
Государство огромное, неповоротливое, жесткое в вопросах пропаганды, а потому неэффективное. Общественник ближе к народу, так скажем.
Я педагог, и моя миссия — нести свет знаний. Как бы пафосно это ни звучало. Я рассказываю, какие народы жили на Алтае, как они вели свое хозяйство, откуда приходили и куда шли, как и почему погибали. И каждый год все больше молодых людей интересуются историей края. Это здорово.
В этом году мы фактически взяли шефство над селом Машенка. Это последний населенный пункт по дороге в лагерь. В селе 14 домов, но некоторые из них нежилые, а население составляет 25 человек.
К нам обратилась староста Тамара Шейкина с просьбой как-то восстановить памятник погибшим в Великой Отечественной войне. Нам выдали даже немного материалов. Там все заросло двухметровым репьем, забор упал и, можно сказать, свиньи ходили по мемориалу. Мы все восстановили.
И это произвело колоссальное впечатление на школьников и волонтеров. Важно почувствовать свою причастность к сохранению исторической памяти. Только так можно добиться эффекта.
— Знаю, что вы с волонтерами регулярно убираете мусор на Царском кургане, и экологическое воспитание — одна из задач вашего общества. Как, по-вашему, можно решить эту проблему?
— Разруха, как известно, не в клозетах, а в головах. Все знают, что мусора много и становится еще больше. Разовыми акциями и субботниками этот вопрос не решить. Нужно менять сознание людей, их образ мыслей и действий, а это огромная проблема.
Многое упирается в средства, конечно. За селом Сентелек вдоль Чарыша есть огромная свалка длиной 12 километров. Я уверен, что смогу ее убрать. Я позову людей со всей России, и они приедут. Но мы посчитали, что это обойдется нам в 40 млн рублей. Нужно разбивать лагерь, нанимать машины для вывоза мусора, ближайший официальный полигон аж в Бийске. Это просто себестоимость проекта, без зарплаты и еды.
Я даже официальный запрос со всеми расчетами написал в правительство региона. Конечно, ответили отказом. Там между строк прям читалось: «Ну ты дебил».
Косячить стыдно
— Как вообще заставить молодежь что-то делать?
— Несмотря на большое количество молодежных организаций, студенты в большинстве своем не активны вовсе. Они сделают все, но только если ты пообещаешь им дополнительные баллы или простишь «хвосты». Втягивать их приходится постепенно. И, глядишь, через два-три года человек подумает: «Может быть, попробовать?»
— В археологический лагерь приезжают очень разные люди, в том числе школьники, скажем так, с непростым поведением. Как удается всех их сплотить?
— Мы заключили договор с одной из школ города. Мне завуч говорит: «Имейте в виду, к вам собирается мальчик Сережа, он там вам все разнесет к чертям, настоящий отморозок». И вот начинается заезд. Я хожу по лагерю и присматриваюсь, ищу, где этот гад. Но все тихо и спокойно.
Ну да, дерзкий, уверенный парень. Таких много. Возможно, он сверстников в школе пинает. Но в лагере ведет себя примерно. Он попал в другую среду. Смотрит, что его окружают авторитетные дяди и тети, которые заняты чем-то интересным, так что даже мысли не возникает пальцы гнуть. Косячить просто стыдно.
Он не может себе позволить быть другим. Если надо, идет на раскопки, если надо, колет дрова, постоянно спрашивает, чем помочь. Это самый добрый и активный парень оказался. Поведение человека поменялось без единого слова, без всяких нотаций. Я только к концу смены понял, что это именно тот Сережа. Вот он — социальный эффект.
Досье
Алтайское археологическое общество archaeology22.ru — ведущее научно-образовательное объединение Алтайского края, ведущее культурно-образовательную, просветительскую, педагогическую и научную деятельность.
Ученые общества создали центр исторических реконструкций под открытым небом в долине реки Межеумок в Чарышском районе Алтайского края. Здесь побывали более 400 добровольцев. Это самый крупный волонтерский отряд в Сибири. Каждое лето сюда приезжают не только жители региона, но и волонтеры из ближнего (Украина, Казахстан) и дальнего зарубежья (Китай, Германия, Франция).
Самое важное - в нашем Telegram-канале
